Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.89 Везёт тебе, Михалыч!
1969 год. Уже больше года, как я москвич. Пора выклянчивать отпуск.
Почему выклянчивать? А потому, что мы, работники 7 Главного управления Миноборонпрома, незаменимые! Особенно конструктора! Так считают начальник Главка М.И. Маресьев и начальник конструкторского отдела А.М. Макаренко.
Кураторам Ленинграда и Нижнего Тагила отпуск в принципе давать нельзя. Если по морским законам должность старпома на военном корабле несовместима с частым пребыванием на берегу, то моя должность вообще несовместима с частым пребыванием дома, а об отпуске, тем более в течение 24 рабочих дней, и речи быть не может.
Ухватить недельку, обеспечив себе замену очень информированным и квалифицированным специалистом из Ленинграда, можно, но при условии, что это авторитетный человек, которого хорошо знает моё начальство и руководство соответствующих главков Минобороны.
В связи с таким режимом «предоставления» ежегодных очередных отпусков приходилось выкраивать деньки, чтобы как-то отвлечься от «любимой» работы. Каждый такой день и час хотелось провести «достойно» и «насыщенно», чтобы было о чём вспомнить. У моих товарищей, ленинградских испытателей танков, были аналогичные проблемы, если не сложнее.
Итак, несколько кусочков типичного времяпрепровождения свободных от работы дней танкистами, не достигшими пенсионного возраста, в 60-ых годах прошлого столетия.
1969 год, июль, пятница. Команда - быть в Ленинграде в понедельник в 9.00 утра.
Оформляю командировку, получаю деньги и, удрав с работы в восемь часов вечера, лечу домой.
В 21 добираюсь до дома – жил я тогда в подмосковных Химках, а ровно в 22.30, как всегда, трогаюсь в сторону Ленинграда на своей машине.
С первоцветов и до начала зимы на протяжении многих лет в ленинградские командировки я ездил только на машине.
Если надо было быть в Питере завтра, то звонил друзьям. Они утром подходили к московскому поезду, покупали за рупь у проводницы оставленный пассажиром билет, и я «приезжал» в Ленинград на поезде. А когда мне надо было приехать обратно в Москву, московские друзья покупали за рупь у ленинградской проводницы билет – и я «возвращался» в Москву.
Бензин тогда стоил у шоферни 50 копеек за 20-литровую канистру, а билет в Ленинград 12,50 – 15 руб. (купе или СВ) - таким образом появлялась «прибавочная стоимость» и по тем временам довольно приличная.
Ездить по ночам я любил. Дорога до Питера мною была накатана многими годами и 700 с гаком «вёрст» незаметно пролетали максимум за 10 часов. Не доезжая Колпино справа у дороги было маленькое озерцо, там я обычно умывался и брился, а в 9.00 уже общался с руководством заводов, КБ или институтов.
Итак, я в Питере. Суббота. 9 часов утра. Впереди весь день и целое воскресенье. Останавливаюсь у дома, где проживает мой друг - ведущий инженер-испытатель танкового КБ Виктор Яшин. Планов – громадьё, был бы он дома (вчера позвонить ему я не догадался).
Накладка - Яшина дома нет, уехал к матери в г. Кингисепп. Это 130 км от Ленинграда в сторону Эстонии. Разворачиваюсь и … в Кингисепп.
В то время двое суток без сна - для меня дело плёвое. Обидно, если Витьки в Кингисеппе тоже нет – тогда придётся ехать в Нарву к его брату Юрию Яшину, а если и там нет, тогда всё летит кувырком. Обогнув Кингисепп с запада, еду на юг вдоль реки Луга. В нужном поселке, названием которого я не интересовался, останавливаюсь у магазина, чтобы вспомнить, где яшинский дом.
Выхожу из машины. Дверь магазина открывается и на пороге появляется Витя с авоськой, в которой отчетливо проглядываются две бутылки водки. Приехал! Обнялись, спрашиваю по какому поводу бутылки. Отвечает: «Сегодня ночью с соседом будем ловить миног, которые стеною идут сюда из Усть-Луги. Всё для этого подготовлено. Как стемнеет – перегородим сетью реку, ночь ожидается безлунная – то, что надо, минога свет не любит, попрёт и вся будет наша. Шесть больших корзин стоят наготове. По случаю твоего прибытия надо взять ещё парочку бутылей».
Взяли…, перегородили, попёрла минога, вытащили.
Под утро, обессиленные от взятого и вытащенного, установив три больших корзины с миногой посредине комнаты, улеглись спать.
Проснулся я от дикого крика и грохота. И хотя стояли белые ночи, в деревенском домике было полутемно и царил кошмар. На столе что-то прыгало и орало, а на полу кишело полчище змей. Я окаменело пытался понять, где я и что происходит. Наконец, зажёгся свет и всё прояснилось: Витя в трусах на столе, я на кровати, прижавшись к стене в доме Витиной мамы, посреди комнаты стоят три пустые корзины и позвякивают пустые водочные бутылки, между которыми и по которым ползают мерзкие твари - полуметровые чёрно–фиолетовые речные вампиры, - миноги, к которым страшно прикоснуться…
Стол, на котором обосновался ведущий инженер-испытатель Виктор Яшин, почему-то оказался в дальнем углу комнаты. И никакая, даже сверхъестественная сила не смогла бы заставить его спуститься на пол босыми ногами. Одно дело, когда миноги были нашей добычей и рыбой, совсем другое, когда они заполнили собою весь пол и превратились в змей с мерзкими раскрытыми зубастыми ртами.
Минут 5 пропроклинавши всё на свете, мы, наконец, нашли нужное решение. Я со своей кровати забрался на тумбочку, а с неё на кровать Виктора. Затем, собрав волю в кулак, сунул руку под кровать и вытащил оттуда два резиновых сапога, которые поочерёдно переправил по воздуху их хозяину. Напялив сапоги, он заявил: «Вот теперь я – Виктор Яшин, и эти твари быстро поймут, кто в этом доме хозяин ».
У меня резиновых сапог не было, поэтому пришлось остаться на кровати в роли наблюдателя.
Виктор действовал стремительно. Минуты через три он приволок в комнату 150 литровую алюминиевую бочку и совковой лопатой перегрузил в неё с пола обезвоженных и уставших от ползанья миног. Как потом оказалось, миноги были не полуметровые. Самая большая – 45 см, а в среднем около 40. И совсем не страшные…. Однако, ни жареных, ни маринованных, есть я их не смог и не могу до сих пор. Особенно, когда Витя рассказал, что они вампиры, т.е. присасываются ко всяким селёдкам, и прочей рыбной братии и высасывают из них кровь.
Витина мама, которая во время нашей рыбной ловли находилась в Нарве, в день моего отъезда в Москву так и не смогла уговорить меня взять с собою несколько банок с жареными и маринованными миногами, которых она специально приготовила. Мне до сих пор стыдно за своё поведение. Сейчас бы я с благодарностью взял…, но сам бы их есть всё же не смог…
Это было в июне, но был ещё июль, август и сентябрь…
Итак, последние числа июля 1969 года. Вариант, аналогичный июньскому – в понедельник быть в Ленинграде, а я приезжаю в субботу и опять же в Кингисепп.
Яшин с тремя товарищами уже там, а его мама … в Нарве.
Поскольку я пятый, в том же магазине приобретается ещё две бутылки (на всякий случай).
Посчитав общим голосованием (после выпитых двух стаканов на брата) данную субботу – еврейской, т.е. только отдых и никакой работы, и учитывая, что магазин ещё не закрылся, принимаем в свой коллектив обитателей двух соседних домов…
Утром, проснувшись в доме, да ещё на кровати, понял, что мне повезло. Всех остальных судьба раскидала вдоль и поперёк приусадебного участка, включая «нейтральную полосу» - ничейную землю, площадью 4 - 5 соток, засаженную картошкой. Картошку посадила, окучивала и пропалывала, естественно, Витина мама.
Когда с большим трудом был обнаружен последний участник вчерашней «субботы» и когда бывшие «коллеги», наконец узнали друг друга, а некоторые заново познакомились, почти единогласно было принято решение чуточку «поправиться» и заняться насущными делами.
После первой, принятой большинством «поправки», соседи слева занялись починкой забора, а сосед справа занялся ремонтом трактора с ковшом, на котором он работал в совхозе и который пригнал в субботу, чтобы что-то в нём починить.
Мы тоже горели желанием что-нибудь совершить и ждали указаний от Яшина. Однако чтобы наш трудовой подвиг был всесторонне обдуман, потребовалось принятие большинством «второй поправки».
Наконец она принята, и слово берёт Яшин:
- Братцы, сегодня к вечеру или завтра в 6 утра мы укатим обратно в Питер на работу, а мать тут останется одна. Надо хоть чем-то ей помочь…. У меня есть предложение – надо выкопать картошку. Ей это не под силу. А картошка, по-моему, уже готова, я ещё вчера проверял. Мелочь в одну сторону, а крупную в другую. Потом всё разложим по мешкам. Тут намечаются командировки в Копьяр и в Плисецкую, поэтому вариантов убрать картошку позже у нас не будет. А мать – вы её знаете – человек больной и этот огород её может угробить. Ну, что? Ещё по стакану? Михалыч, не дёргайся – это тебя не касается, решил рулить сегодня - рули. Мы в Питер завтра на 6-часовом паровозе!
Когда почти вся ботва с висящими под нею маленькими картошечками была выдернута, а крупных картофелин набралось с полмешка, «большинство», включая Яшина загрустило… Однако, как раньше говорилось – у большевиков и их вождей не существует безвыходных ситуаций!
Чёрт с ней – с картошкой! Куплю маме несколько мешков и привезу!
Не расстраивайтесь мужики, есть предложение!
Я сейчас пойду к соседу, возьмём его вместе с трактором и выкопаем его ковшом маме небольшой прудик! Здесь на три дома всего один мелкий колодец. А огород и цветы надо чем-то поливать.
Видите на углу дома железную дождевую бочку – она пустая, дождей почти нет, до речки сто метров и крутой берег. А у мамы будет пруд и в нём вода. И хотя вода здесь паршивая, но для огорода то, что надо!
Иду за трактором, а ты, Орёл, сбегай в лабаз и возьми парочку!
Вскоре появился Орлов (с тремя) и тут же подъехал трактор тоже с тремя: с ковшом, Яшиным и трактористом. Яшин слезает с трактора и, глядя в сторону Орлова, задаёт нам вопрос: «Мужики, как вы думаете, где лучше всего выкопать пруд?». Орлов встаёт по стойке «смирно», говорит – «команду понял», и наполняет стаканы. После недолгого совещания место расположения пруда было определено в пяти метрах от дома, «чтобы маме далеко не надо было ходить». Оставив третью на обмыв пруда, «большевики» и тракторист прикончили вторую, спели – «… в строю стоят советские танкисты своей Великой Родины сыны…» и стали создавать пруд.
Мне ничего не оставалось, как пойти «поковыряться» в своей машине, которую я предусмотрительно поставил с другой стороны дома.
Не помню, сколько прошло времени, но не больше получаса, как - треск, скрежет, крики, нецензурщина, и трактор перестал тарахтеть. Первое, что мне пришло в голову, а не задавил ли тракторист кого-нибудь из наших….
Обегаю дом… Немая сцена… Яшин стоит, обхватив голову двумя руками, и смотрит в сторону дома, остальные тоже уставились туда. Не буду подробно описывать результаты создания пруда. Основной результат - это полное разрушение крыльца и четверти остеклённой террасы. Увлёкшись выемкой грунта, дважды остаканенный сосед-тракторист, разворачивая трактор, врезался поднятым ковшом в опорный столб крыши крыльца и прошелся дальше по верху террасы, четверть которой стёклами и поломанными досками рухнула на землю.
Но, как известно беда не приходит одна…
Витя ещё не снял рук с головы, как за забором раздались автомобильные гудки, которые известили о прибытии из Нарвы брата Юры, его жены и самое главное – Мамы, ради которой целое воскресенье трудились Витя с товарищами и примкнувший к ним воскресный меньшевик – автор этих воспоминаний.
На этом, к большому сожалению, июльский отдых танкистов пришлось завершить.
Но впереди был ещё август и сентябрь.
Предисловие к августу.
Все мои предыдущие и последующие рассказы о нашем с Виктором Яшиным времяпрепровождении – это бездарный пересказ его же рассказов. А рассказывать он умел! Кратко, ёмко, образно, с большим юмором и самокритично. Вы не поверите, над его «отчётом», как он «ухватил» инфаркт или инсульт и как протекали эти «процессы», слушатели, в том числе и мои близкие хохотали до слёз. Так же воспринимались его рассказы о наших «приключениях». Мне же в то время не очень хотелось «распространяться» о себе и тем более о своих друзьях…. Теперь – это всё в прошлом. Я не хуже и не лучше их, а просто был член дружного коллектива, который постоянно был нацелен на свершение добрых дел. А то, что это не всегда получалось .., на то Воля Божья и непруха … но мы же старались!
Теперь об августе и сентябре.
Дело происходило опять же в Кингисеппе, но на этот раз без меня.
Короче, это производные от Яшинских рассказов о том, что произошло после моих отъездов из Ленинграда в конце июля и в начале сентября.
«Михалыч тогда хорошо отделался. Его спас руль, за которым пить нельзя. А на-а-ам перепа-а-ло! Утром уезжать, а дом разрушен... А потом командировка на две недели. Ну, брата Юрку..., вы его видели – барин!
Сел со своей половиной в тачку и в Нарву, а мать в разрушенном доме!
Сосед, конечно, мужик классный, хоть и алкаш, что-то там подколотил и докопал пруд, но крыльца нет, стёкол нет, крыша протекает… беда.
Я как приехал, так сразу отпросился на пару дней - и к матери. Нужен был материал, и главное 5-метровые столбы. Короче, садимся с соседом на трактор и в лес добывать сосну. Я до этого окрестностями не очень интересовался, поэтому рулил к нужной сосне сосед. Он в соснах лучше меня разбирался, поэтому часа полтора мотались без толку. А нужную сосну-то заприметил всё же я. Она почти одиноко торчала на высоком косогоре. Высоченная и прямая! Соседу она тоже приглянулась. Самое главное, наш тракторишко к ней смог подобраться. Внизу под обрывом в полукилометре грохотало какое-то производство, а может быть добывали что-то, и туда же шла высоковольтка, по её просеке мы и подобрались к сосне.
Оставалось только её аккуратно положить. Что мы и сделали.
Подпилили и подрубили, чтобы она легла в нашу сторону…, но если уж попёрла непруха, то… В общем, откуда-то возник порыв ветра, а сосна высокая и кудрявая… Ветерка хватило, чтобы она улеглась в другую сторону и аккуратно на высоковольтку. Замкнула и оборвала там все, что можно. Фейерверк обалденный! Производство заискрило и затихло! Фонари все погасли! Сосед кричит – «уносим ноги» и дует к трактору, я за ним.
Заметая следы, чуть не утопли в болоте. Сделали неимоверный крюк и кое-как вернулись в посёлок с другой стороны. По ходу дёра приложились тракторной мордой в какую-то древесину… Радиатор потёк. Сплошные убытки. Проще было позвать мужиков, заплатить, и дом бы починился.
Что я и сделал. А вообще-то надо завязывать с пьянкой и делать по утрам зарядку. Да…, чего-то горло от болтовни пересохло…. Давай ещё по одной? Отлично!
Теперь расскажу о рыбалке под Усть-Лугой. Помнишь, как тебя прокатили мимо этой рыбалки и вызвали в Москву? Так рыбалка состоялась. Сетки мне позаимствовали в Питере, а бредни сосед-тракторист раздобыл в Кингисеппе. Всё это мы завалили в мою «Победу» и тронулись в Усть-Лугу. Нет, не за миногами. Я ими обожрался до конца жизни – за судаками и другой приличной рыбой. Там в одной деревеньке у соседа друг образовался, то, что надо – профессиональный браконьер.
Приезжаем к другу, а он на русской печке весь запеленатый дрожит – малярия. Хреново парню – даже от стакана отказался. Кое-как, стуча зубами, поведал нам, как найти нужное место и на всякий случай прикрепил к нам свою жену, она нас полдороги сопровождала. Мы ж машину оставили у дома и, как два осла, шли обмотанные сетями.
Как обратно? Утром его кум или сват ещё с кем-то должны были к нам присоединиться. Дошли до места, а оно – что надо – глухомань.
Нашли спрятанную лодку, поставили сети и день кончился. Костёр разводить не стали – опасно. Приняли, как положено. Но дрожали до утра. Сыро, туман, холодно. Начало светать, но к сетям не подходим.
Решили пару часиков подождать, чтобы рыбы набилось побольше.
Затем проверили первую сетку – ни хрена! Стали тянуть вторую…
Есть! Судак, килограмма на три-четыре! Тащим его на берег, а тут свистки, крики, короче попались – рыбнадзор, мужиков пять!
Оказывается, они больше часа терпеливо за нами наблюдали, решив взять с поличным.
Взяли, зачитали «наши права», из которых следовало, что у нас отбирается рыбина, сети, лодка и мы ещё должны отдать государству половину моей месячной зарплаты, т.е. 80 руб., а это почти 29 бутылок «Московской» водки, или 36 бутылок «Ленинградской» – обалдеть!
Короче, пролетели мимо рыбы, остались без 80-ти, стоимость сетей пришлось компенсировать их бывшим владельцам, и никакого навара.
Только рыбья вонь от рук, которые держали судака!
Везёт тебе, Михалыч!»
|