Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.56. Свинство, потери и слёзы
До Великой Отечественной войны на территории полигона располагалось довольно много богатых деревень. Все они были сожжены во время военных действий, ведь Тихвин неоднократно переходил от нас к немцам и наоборот.
От домов не осталось даже развалин, а поля и огороды превратились в целину. Чтобы плодородная земля не пропадала даром, было разрешено работникам Тихвинского машзавода организовать на ней что-то вроде коллективного хозяйства по выращиванию картофеля. Выращенные ими поля были внушительны, так что картофеля могло хватить на зиму не только «кооператорам», но и заводским столовым. Шёл сентябрь и приближалась уборочная страда. Так как поля были расположены в стороне от нашего местожительства, а до Тихвина тем более, за ними практически уже никто не следил - назначили дату сбора урожая и успокоились. Я уже не помню кого из нас занесло в район посадки. Главное, что у этого туриста волосы встали дыбом от увиденного – ближайшая к нему часть поля была варварски перерыта, как-будто её пахал совершенно пьяный водило на тракторе К-700 – не менее. При внимательном рассмотрении было обнаружено огромное количество кабаньих следов.
Получалось, что кабаны, узнав о намереньях людей, решили их опередить.
Пришлось опять передавать SOS. В тот же день внушительная делегация возмущённых тружеников во главе с не менее возмущённым руководством завода, примчалась на нашу территорию. Увиденное привело их в ярость.
Хорошо зная фашистскую кабанью натуру, они на 100% были уверены, что это только начало вторжения. Если не дать вооружённый отпор, они могут дойти до Сталинграда. А уж сожрать всю местную картошку, чтобы накопить жир к зиме, им ничего не стоит.
Решение было принято моментально – вооружиться охотничьими ружьями, а по согласованию с Органами прихватить ещё и нарезное оружие.
Далее, плюнув на отсутствие лицензии, и не вступая в переговоры с агрессорами, в эту же ночь залечь с оружием в местах возможного появления вражеских отрядов и огнём остановить наступающего супостата. Никакой жалости! За съеденную картошку враг должен заплатить собственной шкурой, ну и, конечно... - мясом! Свирепо настроенное руководство завода даже пообещало дать отгулы всем, кто с оружием в руках будет участвовать в ночном бою с кабаньим стадом.
Словесно и в душе я полностью поддерживал пострадавших, но тащиться ночью куда-то в поле и неизвестно откуда и сколько ждать эти свиные рыла - мне не хотелось.
Роман и Лёша, в отличие от меня, твёрдо решили участвовать в отражении и уничтожении врага.
Как только стемнело, бойцы смело ушли на битву. Наступило утро и воины стали возвращаться. Оказалось,что в эту ночь кабанье отродье не пришло. Но, несмотря на это, и холодный северный ветер, настроение у наших бойцов было довольно бодрое.
Действительно.., свиньи же накануне нажрались – поэтому и не пришли. Сегодня ночью они придут – это точно! Но и в эту ночь они не пришли. Следующую – третью ночь, опять проигнорировали. Ряды воинов начали редеть.
Четвёртая ночь была последней – после неё защитники решив, что кабаны нажрались на всю оставшуюся свою свинячью жизнь, разошлись по домам.
Но у Романа было иное мнение - отоспавшись дома, утром он поехал к картофельным полям. Вернулся буквально «не в себе» - кабаны перекопали и выжрали половину посевов.
Видимо, получив удовольствие от первого посещения, они четыре дня обзванивали всех своих голодных сородичей в Тихвинском районе, и собрав их в огромное стадо, до отвала накормили в пятую ночь.
В этот же день из Тихвина приехали все «кооператоры» и им хватило двух дней для сбора оставшейся картошки.
Настала суббота, но ни заводское начальство, ни бочка с пивом почему-то не удостоили нас своим посещением.
Кабаны же наверняка устроили грандиозный праздник по случаю своей победы над вооружёнными до зубов двуногими простофилями.
Отпуск близился к концу. Пришла пора потихоньку подбивать бабки - бобров выгнали, картошку убрали, кабаны куда-то испарились, покос грибов осточертел, сбор клюквы тоже. Почему-то стали приходить в голову не до конца решённые производственные вопросы. Обуревала тоска. Это подметил Лёша и предложил мне заняться охотой:
- Михалыч, посмотри сколько птицы в полях. А сколько тетёрок на деревьях сидят, да и зайцы разжирели и обнаглели до того, что подпускают к себе аж на 10 метров. Бери моё ружьё, патронташ, собаку и иди поохоться, ведь в твоей Москве с ружьишком не походишь».
Выдав такую длинную речь, он пошёл в свой домик и через пару минут вышел с ружьём и патронташем, утыканным патронами. Мне даже как-то неудобно стало. Пару дней тому назад его сын. только что отслуживший 3 года в армии, решил «сходить за уткой» и попросил у него патроны. Лёша выдал ему один патрон, и увидев недовольную гримасу сына, резко сказал: «Ведь ты пошёл за уткой, а не за утками – хватит тебе и одного!».
Вспомнив эту сцену, мне стало неудобно брать полный патранташ, но Лёша перехватил мою мысль: «Бери, бери – ты же не у Пашозера родился, стреляй сколько хочешь. У меня патронов много». Ничего не оставалось, как напялить на себя патронташ и поплестись за ожидавшим меня псом по кличке Серый.
Серый был в полной боевой форме с противоволчьим ошейником, утыканным выступающими наружу гвоздями. Дело в том, что волки, в большом количестве обитающие в этой местности, совсем не переносили собак, вернее люто их ненавидели.
Особую злость они испытывали к Серому - профессиональному охотнику и превосходному бойцу. Взгляд у него был тяжёлый, встречаться с его пронзительными серыми глазами чего-то не очень хотелось. Пока я «охотился» он неодократню предупреждал меня о наличии спрятовшейся перепёлки, но стрелять, вернее попусту тратить патроны, не хотелось. Оценив мои охотничьи способности, и явно меня призирая, он сделал очередную стойку, а затем бросился вперёд, и подпрыгнув, сбил лапой вылетевшего из травы небольшого кулика. Потом с презрением посмотрев в мою сторону, взял зубами мёртвую птичку, положил к моим ногам и скрылся в кустах. Мне было по-настоящему стыдно и я невольно посмотрел на ошейник с гвоздями, который болтался на патронташе. В начале охоты Серый, ещё уважая меня, как гостя, несколько раз потёрся о мою ногу и нечаянно разорвал своим ошейником с гвоздями правую штанину, поцарапав колено. Во избежание следующих травм, я снял с него этот ошейник и прикрепил к патронташу. Теперь же мне ничего не оставалось, как прекратить эту дурацкую «охоту».
Дома меня ждала записка от Лёши – он поехал к семье на Пашозеро и просил не оставлять Серого на ночь во дворе, а забрать в дом.
Наступил вечер, не помню в каком порядке мы поужинали и приняли баню, но то, что я искал, но так и не нашёл Серого, помню хорошо.
После ужина и вечернего «моциона» мы спали, как убитые и проснулись не раньше восьми утра.
Первым из дома вышел я, и чуть не окаменел – на дорожке перед крыльцом были многочисленные пятна крови и лежал… серый хвост. Это было всё, что осталось от Серого, не считая лежащего в доме ошейника с гвоздями Я готов был провалиться куда угодно лишь бы не встречаться с Лёшей. Но встреча была неминуема, а оправданий – никаких. Единственное, что я сделал – это ушёл в лес и бродил там почти до вечера. Но каяться пришлось…
Ночью не мог заснуть. В голове вертелся один вопрос – что я могу сделать, чтобы хоть как-то загладить свою вину. Утром с этим вопросом пришлось обратиться к Роману.
Ромка тут же предложил использовать мой «административный ресурс», чтобы заставить зам.директора «Кировского завода» по режиму отменить своё решение о запрете проживания на полигоне Лёшиной жене. Ведь уже не один год они маятся в разных концах Тихвинского района. Я был готов расцеловать его за гениалную мысль и тут же бросился к телефону. Повезло - Снопков был на месте, и мне не пришлось даже использовать своё «обалденное» красноречие, т.к. он с первых же слов понял о чём идёт речь и заявил, что Лёшина жена может поселиться в Валюшке хоть сегодня – только обязательно с коровой, чтобы у испытателей было молоко. Не помню, как и кто известил женщину об этом разрешении, но на третий или четвёртый день она появилась с коровой, преодолев пешком расстояние от Пашозера до Валюшки, а это около 100 километров. При встрече Лёши с женой прослезились все, включая меня и корову.
Жалко, что погиб Серый – он бы тоже расчувствовался.
|