УЧИЛСЯ НА БРЕГАХ НЕВЫ
ЗАПИСКИ МУЛЬТИМАТЕРНОГО СТУДЕНТА

 

1031.jpg

С трофейным медведем, Индигирка, 72г.

1032.jpg

Ловля хариусов, Индигирка, 72г.

1036.jpg

Индигирка, 72г.

1037.jpg

Индигирка. Промываю икру.

1039.jpg

Индигирка. Потрошим рыбу, давим икру

1042.jpg

4 начальника

1001.jpg

САВРЕЙ Владлен Сергеевич
(18.10.1934 - 14.01.2013)
Специалист в области автоматики и автоматизации технологических процессов. Выпускник ЛВМИ 1957г.

1053.jpg

Саврей В.С., 1955г.

1054.jpg

Последнее рабочее место

Сейчас Вы здесь: .:главная:. - .:статьи:. - .:записки мультиматерного студента:.

Глава 10
Владлен Саврей

(Владлен Саврей)

10.56. Индигирка

Минуло уже три года и у меня наступал очередной отпуск. Так уж получалось раньше, что в отпуска я не ездил, а получал компенсации и продолжал работать. Причину для этого всегда можно было найти, а согласие профсоюза - простая формальность. Думал также сделать и сейчас, но совершенно случайно изменил свои планы.

Виновником этого был главный инженер рыбзавода Костя Виклейн. Тот всегда чувствовал себя не в своей тарелке, если не пропадал на рыбалках и летом развил бурную деятельность по подготовке экспедиции на Индигирку. Там он собирался заготовить и привезти на завод икру индигирского омуля и чира - рыбы редкой и очень качественной во всех отношениях. Мальков завод намерен был вырастить и выпустить в Вилюй. Для перевозки икры заготавливали легкие ящики из твердого пенопласта, делали рамки с натянутой марлей.

Директор завода добивался финансирования этой экспедиции, чего-то добился, но, очевидно, недостаточно т.к. потребности были гораздо большие. Помогал ему куратор строительства завода от Дирекции Виктор Пономарев - начальник производственного отдела Вилюйской ГЭС. В благодарность за это начальство велело Виклейну включить Пономарева в состав экспедиции, хотя никакого опыта лова рыбы и таежной жизни у того не было. Но мужик он был с виду сильный и здоровый так что Костя особенно не возражал.

Совершенно неожиданно Виклейн предложил и мне поехать с ним на Индигирку да еще и в качестве старшего рабочего. За это на заводе будут платить неплохую зарплату, командировочные и, главное, заключат договор, по которому всю выловленную при заготовке икры рыбу мы можем продать, заработав на этом приличные деньги, да и себе привезти рыбы, которой нет на Вилюе. Все это меня заставило задуматься: отпускные получу, да еще и за время отпуска можно будет неплохо подзаработать и попутешествовать за государственный счет. Соблазн был велик и я согласился.

Поделился я этими планами с Лешей Шпаком - начальником ВОХР. Лешка был, пожалуй, самый заядлый рыбак и охотник в поселке, делал хорошие чучела. Глаза у него загорелись! Привел массу доводов за то, чтобы его взять на Индигирку: есть таежный опыт, есть право на ношение всякого оружия, может и нам оформить такие права и дать из охранного арсенала потребное количество стволов, включая пистолет ТТ. Я тут же перезвонили Виклейну. Тот Лешку знал и согласился сразу же. Так собралась вся наша команда.

Раньше мы общались не часто и решили до отъезда притереться друг к другу. Способ притирки нам был известен только один - застолье. Мы стали регулярно встречаться после работы то у Лешки в ВОХРе, то у Пономарева дома, пользуясь тем, что его жена была в отъезде. Никаких видимых пороков друг у друга не заметили, энтузиазм наш постепенно подогревался и начала поездки мы ждали с нетерпением.

Костя подробно рассказал в чем будут заключаться наши обязанности и я ничего особенно сложного в них не усмотрел. От нас, как я понял, требовалась физическая сила и расторопность, а уж технологию сам Костя знал досконально и опыта у него было предостаточно.

Снаряжения набралось много: 3 сети по 25 метров с ячеей разного размера на омуля и чира, 2 палатки, печка, несколько ящиков овощных консервов: борщовая заправка и салаты; по мешку муки и соли, немного сгущенки и жира; у каждого свой спальный мешок и немного личных вещей: теплые свитера и сменная обувь вдобавок к высоким резиновым сапогам. Основное место занимали 30 пенопластовых ящиков, заполненных рамками с натянутой на них марлей для хранения и транспортировки в них икры, которую нам предстояло добыть. В дополнение ко всему на каждого приходилось по нарезному стволу и пара охотничьих ружей.

Я себе присмотрел «Белку» с двумя стволами: мелкокалиберным и 16 калибра. Набрал несколько коробок с патронами для нее и на этом считал свое вооружение законченным. При моем нулевом опыте охотника и рыболова этого мне казалось достаточно, чтобы полностью ощутить себя подготовленным к поездке. Костя набрал еще каких - то приспособлений для штопки сетей, их насадки и шанцевый инструмент: пару лопаток, топоров. Особенное внимание обращалось на качество ножей. Леша Шпак в этом деле был большой спец и подготовил нам с Пономаревым по отличному ножу, а у Кости был свой нож якутской заточки, прекрасно приспособленный для разделки рыбы и служивший ему уже много лет. Всего набиралось больше полтонны груза, а с учетом нашего немалого личного веса, то и вся тонна. Практически полная загрузка для маленького АН-2 или вертолета МИ-8.

Дорога нам предстояла непростая: от Чернышевского до Мирного на машине; от Мирного до Якутска на грузовом рейсе; от Якутска до Зырянки на реке Колыме спец рейсом на АН-2 и уже оттуда либо вертолетом, либо тоже на АН-2 до Хаттыстаха на Индигирке, где нам было разрешено по лицензии отлавливать рыбу и заготавливать икру.

Началась наша дальняя дорога в конце августа. Уже в Чернышевском мы поняли, что основной работой в этой экспедиции будет погрузка - разгрузка. Неожиданно удобными оказались в дороге ящики для икры. Выстроив их в определенном порядке, можно было создать некоторые удобства. Они служили как бы оградой, внутри которой располагался весь остальной груз, лежаками, столом и стульями. Это особенно пригодилось нам как только мы прилетели в Якутск.

Сразу после приземления в Якутске наш руководитель Костя Виклейн поручил мне заниматься всеми делами по дальнейшему нашему пути. Довод был неожиданный: «Меня в Якутске заметут в милицию сразу же и долго будут выяснять личность. Проверено неоднократно». Действительно, у Кости был вид натурального бомжа с подозрительной биографией, да и одет он был подходяще для такого подозрения: в полевую брезентовую робу, видавшую не одну экспедицию. Он даже снял с пояса нож и спрятал в рюкзак, хотя у нас ножи висели на ремнях. Мы посмеялись, критически оценили Костин вид и решили, что он, видимо, прав и идти в отдел перевозок хлопотать о спец рейсе до Зырянки надо мне.

Весь багаж мы сложили на перроне, выложив возле чугунной ограды ящики. Все накрыли брезентом и установили дежурство. Костя пошел звонить своим знакомым в Якутске, а Шпак - выгуливать свою Сильву.

Об этой собачонке надо сказать пару слов, ибо она нам доставила немало веселых минут. Без собаки в тайге трудно, и уговаривать нас, что нужно взять с собой Сильву Шпаку долго не пришлось. «Молоденькая сучонка, еще девочка, но уже такое чутье!» - распинался Шпак в похвалах этой лаечке. С виду она, действительно, была ладненькая и аккуратная собачонка. Уговорил. Взяли мы ее с собой, но с условием, что все заботы о ней ложатся на плечи Шпака. Собака сразу привыкла к нам и хлопот в пути не доставляла, а привязанная к ящикам даже облаивала всякого, кто к ним подходил. Это давало возможность охраннику подремать на брезенте.

Ничего ободряющего мне в отделе перевозок не сказали. Выяснилось, что рейс оплачен, погода хорошая, но бортов пока нет и когда будут неизвестно. Пообещали, что более точная информация будет только на следующий день. Возвращаюсь к нашему лагерю на перроне и узнаю, что Костины предсказания сбылись. Пономарев сообщает, что Костя сидит в милиции и просит нас забрать его оттуда. Веселиться особенно было нечего, но меня разбирал смех, когда я входил в линейное отделение милиции аэропорта. Пришлось «надуть щеки» и, памятуя опыт общения с якутами, предъявить министерское удостоверение. Я уже как-то говорил, что на якутские власти любого ранга магически действовала приставка «главный» к любой должности. Милиция не была исключением и Костю отпустили «под мою ответственность». У него, действительно, был такой вид, что когда я сказал, что он является главным рыбоводом и начальником нашей экспедиции, то якуты мне не поверили. Так и пришлось мне на все время пребывания в Якутске быть «за главного». Видимо, я выглядел каким-то начальником, даже в брезентухе и сапогах.

Костя дозвонился до своего приятеля - главного рыбинспектора и тот самым настоятельным образом пригласил нас с Костей в гости. До этого мы однажды прекрасно провели время в Ленске на их барже - лаборатории и подружились с Валентином. Пономарев со Шпаком вызвались дежурить и проворно сплавили нас в город. Я удивился, было, такому энтузиазму, но объяснялось все очень просто: они уже успели запастись парой бутылок и решили без помех нарушить «сухой закон», провозглашенный на время экспедиции, ибо она еще не началась.

Валентин жил в старинном деревянном доме еще дореволюционной постройки, где размещался кожно-венерический диспансер. Его жена была главным врачом этого диспансера и была не только очень известным в своем деле специалистом, но и великолепной хозяйкой. В этом мы убедились, как только пришли к ним. Я впервые был в таком старинном доме и Валентин показал мне все прелести такого жилья.

Погода стояла жаркая и мы спустились в полуподвальное помещение с приятной прохладой. Ниже было еще несколько ярусов подвала. На самом нижнем была постоянная температура около минус 10-12 градусов. Там лежали мешки с рыбой всех видов, туши мяса и птицы. Чуть выше, где температура было около нуля, стояло несметное количество банок с икрой разного цвета: черной, красной, желтой. Неплохо жил главный рыбинспектор Якутии!

После осмотра дома мы совсем расслабились при виде стола, который к тому времени накрыла хозяйка. Чего там только не было! Все это за разговорами и перекурами мы «усидели» уже заполночь. Понадеявшись на Лешку с Витей, а, главное, на Сильву, мы в аэропорт не поехали, а поспали в погребке на диванах.

Наутро, поправив здоровье, прихватив с собой весьма объемистый пакет с закусками всех видов, мы отправились в аэропорт. Там все было в порядке, если судить по крепкому сну наших охранников и бешено вращающемуся хвосту Сильвы. Они хорошо устроились в спальниках под брезентом. Позавтракали все вместе и решили сходить в город. Предварительно я сбегал в перевозки и уточнил, что до обеда ничего не изменится. Караулить оставили Шпака с Сильвой и сели на автобус. Единственной пользой от этой поездки была лишь покупка крючков и хорошей лески, которых у нас в поселке не было. Даже не стали обедать в якутском общепите и вернулись в аэропорт.

Я снова сходил в перевозки и угадал - нам предложили вылететь в Зырянку, но добавили почту до Момы. Все равно надо было где-то заправляться горючим и мы, посоветовавшись, согласились.

Борт подогнали прямо к ограде, в него уже была загружена почта. Свой багаж мы закинули быстро и полетели на северо-восток над полюсом холода Оймяконом и Верхоянским хребтом. Глядя в иллюминатор, в котором видны были только горы и не было никаких признаков деятельности человека, я невольно вспомнил свои полеты на Чукотку, а никогда не бывавшие в подобных краях Шпак и Пономарев даже как-то притихли. Летели до Момы долго - часа 4 и все уснули, а я совсем не могу спать при работающих моторах и глазел в иллюминатор на бесконечный суровый пейзаж.

Мома - маленький поселок и районный центр на восточной окраине Якутии. Знаменит он только тем, что здесь в отрогах Момского хребта водятся редчайшие горные бараны - архары с огромными рогами и розоватой шерстью. Людей там живет немного, условия жизни очень суровые, завоз товаров затруднен и все практически перешли на подножный корм - охоту и рыбалку. Разводят немного оленей и якутских коров, от которых молока как от крупной козы. Все это мы попробовали в столовой поселка вместе с экипажем. Пришлось поработать пока перекинули почту, немного устали и обедали с аппетитом. До Зырянки оставалось пара часов лета и прилетели мы туда уже под вечер.

Зырянка - очень интересное место. Это крупный по здешним меркам центр добычи каменного угля, большой порт на реке Колыма. Обеспечивается этот район через Северный морской путь из Черского в устье Колымы. Ниже по течению большие поселки Среднеколымск и Колымск. Поселок Зырянка довольно уютный, преобладающее население - русские.

Разгрузились мы на берегу реки, потому что в Зырянке взлетной полосы тогда не было и самолеты садились на песчаную косу - отмель. Здесь же пацаны таскают ведрами местный деликатес-рыбу сельдянку. Аэровокзал маленький, но уютный. Вокруг него большой поселок авиаторов с хорошей столовой и гостиницей для экипажей. Наши летуны тепло распрощались с нами и отправились отдыхать, а мы, пообедав, пошли в отдел перевозок, чтобы узнать о возможности вылета на Индигирку. Туда можно было долететь только на АН-2 с экипажем, имеющим право выбора площадки, или на вертолете. Несколько вертолетов базировались в Зырянке и особых трудностей мы не ожидали. Подождать, правда, пришлось пару дней пока машина пройдет подготовку и соберется экипаж. Все это время мы отдыхали на берегу Колымы, сходили в клуб и последний раз нарушили свой «сухой» закон, наловив сельдянки и заварив уху на костре. Спали в мешках и никаких неудобств я при этом не испытывал, хоть для меня подобное до сих пор было в редкость.

Если посмотреть на карту и проследить русло реки Индигирки, то примерно в 150 километрах севернее Полярного круга рядом с устьем реки Селеннях виден двойной поворот, который делает река - это и есть Хаттыстах. Лететь туда от Зырянки по прямой - километров 350, пара часов лета. Место очень интересное тем, что здесь постоянное нерестилище омуля, приходящего с Ледовитого океана, а это километров 800 по руслу реки.

Этим же путем шли когда-то казаки - первопроходцы и дошли еще дальше Хаттыстаха: километрах в 50 выше по течению располагалось когда-то их поселение Зашиверск. С этим поселением связывают несколько интересных фактов. В начале шестидесятых годов там работала археологическая экспедиция из Новосибирска. Они разобрали по бревнышку тамошнюю древнюю церквушку и перевезли ее в музей деревянного зодчества. Тогда же раскопали несколько могил, чтобы выяснить от чего вымерло это поселение. Установили точно, что от чумы. Сомнений не осталось тогда, когда несколько человек из этой экспедиции подхватили эту хворь. Микробы оказались настолько живучими, что и через 400 с лишним лет смогли сохранить свою активность благодаря вечной мерзлоте. Копать там перестали после того, как несколько человек заболело. Теперь это место использовалось вертолетчиками для хранения запасов топлива.

Уже после того, как мне пришлось на себе испытать все «прелести» этого края и капризы Индигирки я просто преклоняюсь перед мужеством и самоотверженностью казаков - первопроходцев. Протащить волоком ладьи, бредя по почти отвесным берегам Индигирки, течение которой меняется после каждого дождя - это героизм высшей пробы! А уж жить тут и осваивать этот край при их уровне техники и вооружения - это просто уму непостижимо!

Вот на эту-то косу Хаттыстах мы и приземлились после нескольких часов полета из Зырянки. Тут надо отдать дань мастерству и какому-то особенно высокому профессионализму тамошних пилотов. Высочайшего класса пилоты! Работают они там уже много лет, знают весь район наизусть и могут летать в любое место и в любых условиях. При этом ребята не забывают и о своей выгоде: мы сразу же договорились, что залетать они к нам будут при первой же возможности, а мы со своей стороны постараемся обеспечить их рыбой и прочими «дарами» реки и тайги. Пообещали подвозить нам хлеб, а остальное мы надеялись добыть сами.

Сел вертолет прямо на каменистую полосу, простиравшуюся метров на 50 до кромки тайги. Место выбрали очень удачное: пологий берег, галечная россыпь. Лес - обычный в тех краях чапыжник, но и крупные деревья были видны. Главное, что между лесом и отмелью была небольшая опушка, прикрытая густыми кустами от реки и леса. Туда мы перетащили с косы свое имущество и стали устраиваться надолго. Очевидно, где-то вверху прошли дожди и река поднялась: течением несло выкорчеванные деревья, вода стала мутной и залила почти всю косу. Зрелище было впечатляющее, но нам было не до красот природы - надо было разбивать лагерь.

Поставили две палатки: одну - довольно просторную - для себя, а другую - поменьше - для хранения всех наших припасов и приспособлений. В большую нарубили лапника и выстелили землю толстым слоем, сверху накрыли брезентом. Несколько ящиков поставили временно вместо стола, положили спальники и устроили себе первый ночлег. В дальнейшем этот «интерьер» не претерпел больших изменений, разве что печку поставили чуть позже, когда начались холода.

Ждать холодов долго не пришлось: позднее лето в Заполярье - это глубокая осень на «материке». Хвоя заметно пожелтела, трава пожухла, по утрам пошли туманы и зарядили нудные дожди. На них мы вскоре и внимания не обращали. Возле палаток оборудовали кострище, где готовили еду, сушили одежду, чинили сети и подвяливали рыбу.

Началась наша «производственная» деятельность с того, что у Кости и Шпака нездоровым блеском загорелись глаза при виде реки и они тут же решили проверить, есть ли рыба у нашей косы. Тут надо сказать, что лодки у нас не было с собой - ее должен был пригнать с низовьев Индигирки - из Дружины - Костин друг и коллега - районный ихтиолог якут Вася Слепцов. Из Зырянки перед вылетом Костя дал ему телеграмму и его прибытие мы ожидали дня через два - три. Но просидеть на реке пару дней без рыбалки для Кости и Шпака было невмоготу! Завести сеть длиной 25 метров в реку, где течение было довольно сильным после дождей, без лодки было достаточно проблематично, но на то Костя и опытный таежник - нашел выход. При этом он, правда, начисто забыл, что является руководителем производственной единицы и отвечает за безопасность проведения работ. Какая там, к черту, безопасность когда вот она - река, а в ней рыба плавает! Не варить же консервы, находясь в тайге на берегу реки.

Решил наш Костя связать плот из пенопластовых ящиков и на этом плоту завести сеть. Пока они со Шпаком этот плот вязали мы с Пономаревым вырубили длинные и крепкие шесты из лиственницы. Нас с Витей на «борт» этого самодельного плавсредства не пустили, а, сославшись на то, что мы самые здоровые мужики в банде, поручили тормозить береговой конец, пока Костя со Шпаком будут заводить другой конец на плоту к косе. Опыта у меня рыбацкого не было, но посмотрев на реку, я очень засомневался, что из этой затеи что-либо выйдет: течение было очень сильным, вода мутная, по ней несло всякие коряжины, противоположный берег подмывало и сносило песок в русло. Все это, на мой взгляд, не способствовало успешной рыбалке. Свои сомнения я не постеснялся высказать. Костя со мной почти согласился, но азарт был очень велик и плот столкнули на воду.

Уже после первых толчков ящики стали расползаться, но ребята упорно выгребали на середину реки. Ширина реки в спокойном русле здесь была невелика - метров 80, но сейчас после дождей она разлилась еще метров на 30 и все эти 30 метров под водой была мель, которую надо было пройти, чтобы попасть в русло. В результате совместных усилий мы с Витей стояли в воде по самый верх сапог и изо всех сил упирались шестом в дно, удерживая сеть, на другом конце которой течение тащило плот с Костей и Шпаком. Они упирались шестом, толкая плот к берегу и заводя конец сети, чтобы получился «мешок», в котором и должна была находиться глупая рыба, решившая порезвиться в этой мутной воде.

Были бы мы совсем уж придурками, а то ведь - гидростроители и силу воды знали, а вот полезли в эту авантюру! Плот река понесла по течению и стала его разваливать без всяких усилий. Нам же надо приложить максимум этих усилий, чтобы не дать плоту развалиться, сети порваться и уплыть по течению! Передвигаться почти по пояс в воде было очень трудно, упирались мы с Витей изо всех сил, но нас все равно тащило течением. Тех на плоту несет, нас сеть тащит, вся эта дурная затея вполне может окончиться полным фиаско, но все - таки человек силен! Как уж у нас получилось не знаю, но завели-таки мы сеть на косу метрах в 100 ниже по течению!

Вытащили почти развалившийся плот на берег, забили в песок шесты и упали на сухом месте от усталости. Отдышались, отматерились и стали выбирать сеть, ожидая добычи на первую уху. Выбрали сеть быстро и так же быстро испытали полнейшее разочарование: поймали всего две рыбины, вид которых никто кроме Кости не смог определить. Оказалось, что это чукачан - рыба с желтым мясом, ужасно жесткая и практически несъедобная. Было совершенно ясно, что второй заход будет таким же, да и мысли о втором заходе никто не высказал - слишком памятны были усилия, бесплодно затраченные при первой афере. Костя героически решил сварить чукачанов, чтобы ознаменовать наше прибытие на Индигирку, но сделал он это в маленьком котелочке.

Уже стемнело, долго возиться с приготовлением пищи не стали, а ограничились чаем с половиной буханки зырянского хлеба с маслом на каждого. Чукачана попробовали и сплюнули. Спать улеглись усталые, но довольные тем, что окончился подготовительный период.

Спали как убитые и стали шевелиться в мешках только когда уже совсем рассвело. Над рекой стоял небольшой туман, вода спала, обнажив ил, нанесенный за время паводка. До реки было метров 35 и Сильва уже везде оставила свои следы, исследуя окрестности. Пошли умываться и тут были приятно удивлены тем, что прямо в ноги нам толкается довольно крупная рыбешка - хариусы. Вода стала прозрачной, без наносной мути и было видно, что хариусов очень много вокруг всей косы. Шпак тут же пошел готовить крючки, чтобы наловить на уху. Костя с Пономаревым разожгли костер, а я стал готовить завтрак, т.к. по договоренности вся готовка пищи была на мне.

Шпак довольно быстро натаскал с десяток рыбин и мы их тут же изжарили на листе железа, служившем нам большой сковородкой. Удивительное ощущение - завтрак на берегу таежной реки со свежей пожаренной рыбой и огромной кружкой горячего чая! Самое приятное, что не было никаких комаров. Они в это время уже не лютуют, а готовятся к зимовке. После завтрака привели в порядок свою территорию, уложили все в хозяйственной палатке, посуду вымыли с песком и пошли на заготовку дров, а заодно и познакомиться с окрестностями нашего лагеря. На всякий случай прихватили с собой оружие, помня предупреждение пилотов, что тут неоднократно видели медведей и россомах.

Тайга вокруг была довольно густой, деревья в основном большие, а чапыжник редкий и не затрудняющий путь. Недалеко от палаток мы вырубили сухостой и заготовили огромную кучу дров. До обеда подготовили еще «вешала» для вяления рыбы, обложили палатки лапником для утепления, проверили снасти. Каждый обзавелся лесками и крючками для отлавливания хариусов. Занятие это мне очень понравилось своей простотой и результативностью. Наматываешь на палец леску с парой крючков, насаживаешь на эти крючки по глазу от ранее пойманных рыб и суешь этот деликатес прямо под нос той рыбине, которая тычется тебе в сапог в этот момент. Ей на помощь сразу же подплывают еще несколько рыбин и тогда выбираешь наиболее крупную и даешь ей заглотить крючок. Медленно вытягиваешь на берег, перезаряжаешь крючок ее же глазом и выбираешь следующую из подплывшей толпы рыб. Вся процедура прекрасно видна в прозрачной воде и это стало неплохим развлечением перед началом большой рыбалки. Таким образом, вкусной свежей рыбой мы были обеспечены. Наскоро приспособили одну печку под коптилку и у же к концу дня попробовали плохо прокопченного хариуса.

На следующий день я пошел побродить невдалеке от лагеря, а Шпак с Сильвой, заметив пролетавшую стаю гусей, пошли искать место, где эта стая приземлится. Пономареву понравилось разделывать рыбу и он развешивал нашу добычу для сушки. Костя Виклейн бегал по всему берегу, выглядывая места нереста. Все были заняты своими делами в свое удовольствие и по своему усмотрению. И всем по-своему повезло.

Уже рядом с лагерем я заметил несколько рябчиков и куропаток. Рябчиков тут было как воробьев в Одессе и все совершенно непуганые! Подпускали они к себе совсем близко и уже через час я подстрелил штук 15. Мелкокалиберный ствол был у меня не пристрелянный и сначала я пару раз промазал, но рябчики не улетали никуда, а как будто ждали, чтобы я пристрелялся. Принес я их в лагерь и взялся чистить, ощипывая перья. Костя - деликатный человек - не стал меня высмеивать, а просто взял одного рябчика и отвернул ему голову вместе с кожей - чулком. Получилось очень чисто и быстро. Съедобна у рябчика только грудка и на ведро вкуснейшего супа, как установил я потом, нужно 12 рябчиков. Первый мой суп из рябчиков был великолепен! Вчетвером мы съели почти полное ведро, даже Сильве хватило.

В этот день наша собака получила свое боевое крещение. Не столько она, сколько ее хозяин. Где-то за километр от лагеря он обнаружил стаю гусей, сидящую на косе. Подобрался Шпак к ним на расстояние выстрела и не промахнулся - подранил гуся. Тот взлетел, но упал в реку и понесло его течением. Расхваленная Шпаком Сильва на это даже не прореагировала! Шпак бегает по берегу и загоняет Сильву в воду за гусем. Та ни в какую! Гуся несет все дальше и Шпаку терять добычу ох, как жаль! Сильва - дура дурой - бегает по берегу. Шпак бросается на перехват гуся, залезает в воду почти по горло и сам ловит раненого гуся. К костру он пришел мокрый и полный впечатлений: Сильву материт во весь голос, добыче рад безмерно.

Пономарь наловил и развесил на «вешалах» вялиться с полсотни хариусов. Костя обследовал несколько ближайших кос и установил, что прибыли чуть рановато - омуль еще не подошел. Видел он только несколько небольших рыбин рядом с лагерем. Нам он уверенно заявил, что как раз к приходу рыбы на нерест прибудет якут-ихтиолог Вася Слепцов с лодкой и начнется наша страда. А пока нам предстояло несколько дней наслаждаться спокойной жизнью на природе. Отнюдь не самое худшее времяпрепровождение для отпускников. Все это мне начинало нравиться !

Хотя дни еще стояли теплые, но ночью стало подмораживать. Где-то в верховьях реки шли дожди и река периодически меняла уровень воды. Как-то рано утром, когда вылезать из спальника очень не хотелось, но голод выгонял из палатки, мы заметили на свежем иле несколько крупных следов. Шпак тут же определил, что это прогуливался ночью медведь. Известие это нам бодрости не прибавило. Нужно было припрятать продукты и другие припасы, чтобы не стать жертвами мишкиной любознательности. Медведь готовился к зимней лежке и шатался вокруг нашей стоянки, чтобы полакомиться рыбой. На этом он пока и остановился, но кто знает, что у него на уме будет завтра? Пришлось изрядно потрудиться, чтобы соорудить нечто вроде укрепленного склада на ветвях большой лиственницы, стоявшей рядом с палатками.

На следующий день следы появились снова и стало ясно, что бродить по тайге становится опасно. К этому времени к нам по договоренности должен был прилететь вертолет. Пилоты обещали подбросить нам хлеба и мешок соли. У них был намечен рейс на Зашиверск и дальше на Дружину. Прилетели они рано утром и первое, что сообщили нам: видели медведя недалеко от лагеря. Нарисовали на песке приблизительное место. Получалось, что бродит медведь на расстоянии около двух километров, но двигается он в нашем направлении.

Поскольку нарезных стволов у нас хватало, решили мы добыть медведя! Потеха, да и только! Никто из нас никогда не охотился, разве что Шпак - на уток, но старались держаться браво и быстро собрались на охоту. Опять, в который уже раз, двигало нами чувство боязни показать свое «слабо» и мужская подначка. Одна Сильва - умница - не испытывала никакого желания отходить от палаток. Она после того как обнаружились медвежьи следы из палатки не высовывалась ни днем, ни ночью, вызывая насмешки над ней и Шпаком.

Все произошло на удивление просто и быстро. Медведь был здоровущий и достаточно агрессивный. Встретили мы его (или он нас?) почти рядом с лагерем - пер напролом к берегу. Видимо, рыбки захотелось «на халяву» с наших вешалов подергать. Всадили мы в него три пули и все в голову. Какая из них была смертельной никто не знает и поэтому никто себе охотничьей славы не присваивал, хоть Лешке очень хотелось побыть этаким Мюнхгаузеном впоследствии.

Притащили медведя в лагерь, сделали несколько фотоснимков с трофеем. Совершили нечто вроде шаманского камлания (в нашем представлении): попросили у медведя прощения и сняли с него шкуру. Господи, до чего же медведь похож на человека! Я первый раз такое видел и впечатление было неприятное. В душе никакого ликования не было, а просто было чувство, что мы защитили свое жилище и жизнь от посягательств хищника.

Шпак довольно быстро разделал тушу - сказался большой опыт таксидермиста. Пилоты предложили продать им шкуру и желчь, выдали нам вполне приличные деньги и пообещали, что будут регулярно прилетать к нам, привозить продукты и брать у нас рыбу. Нас такое сотрудничество порадовало, ибо рации у нас не было и это был единственный способ связи с миром, а в тайге и на реке может случиться всякое, хоть мы об этом и не думали.

В возне с медведем прошел весь день и часть ночи. Мясо поставили варить, окорока засолили и повесили вялить на дерево. Натопили несколько бутылок медвежьего жиру для каждого из нас. Это великолепное средство от многих болезней. Из медвежьего члена Шпак соорудил себе нечто вроде идола, прибив его к дереву и украсив веточками. Сильва из лагеря убежала, как только притащили медведя и несколько дней после этого ходила, поджав хвост. Избавились от медведя и получили налет ворон на подвешенное мясо. Пришлось все укрывать брезентом.

За этими приключениями как-то и забылось, что нам надо промышлять рыбу и заготавливать икру. Перестройка в настроении произошла сразу же после прибытия долгожданного ихтиолога из Абыя. Вася Слепцов, коренной житель этих мест, только что закончил Якутский университет и был назначен районным рыбинспектором и ихтиологом. Парень молодой и очень приятный в общении. В сравнении с нами сразу было видно, что здесь его мир. Делал он все не торопясь, но удивительно ловко и практично. Прибыл он на лодке с мотором, а другую лодку притащил на прицепе, загрузив ее горючим, палаткой, печкой и всем, что надо якуту в тайге. Его собака с презрением посмотрела на городскую Сильву и презрительно отвернулась. Так они и не общались все оставшееся время. Мы сначала было подумали, что она ее просто презирает, но оказалось, что Лешкина собака ко всему прочему еще и брюхатая! Вот такое чудо мы взяли с собой в тайгу.

Вася быстренько поставил крошечную палатку рядом с нашей, разложил свое хозяйство и начался у них с Виклейном разговор специалистов. Оказывается, что не только у юристов на два человека три мнения по одному и тому же поводу, но и другие спецы не лучше.

У наших ихтиологов возникли разногласия о том, где лучше начинать отлов омуля. Поскольку такие споры может решить только практика, то уже чрез час после прихода Васи мы все сидели в лодке и плыли вверх по течению облавливать песчаные косы, где мог нереститься омуль. Почему-то так заспешили, что даже не пообедали, отложив это дело до возвращения. Забыли закон, что обед откладывать нельзя! Кроме того, в спешке забыли еще и соль. Спохватились только тогда, когда выяснилось, что горючка кончилась, отплыли мы от лагеря километров на 20 и жрать ничего с собой не взяли. Обловили пару кос, омуля не обнаружили. Попалась пара больших чиров, но приготовить их было не в чем и некогда - стало очень быстро темнеть. За такую безалаберность мы были наказаны тем, что пришлось есть сырую рыбу без соли и в дикой тоске сплавляться несколько часов до лагеря. На удивление никаких последствий наши непривычные желудки не испытали, а брюшко сырого чира ( с солью, конечно !) очень даже вкусная еда.

Наевшись медвежатины, мы выспались как следует и на следующее утро начались для нас настоящие трудовые будни и если кто-то посмеет сказать, что это было похоже на курорт, то плюньте ему в глаза !

Просыпались мы всегда с рассветом и, поеживаясь от холода, брели на речку умываться. Заходили в воду по колено и поливались водой, а по ногам толкались хариусы, на которых мы уже не обращали внимания. Потом разжигали костер поярче и готовили завтрак: чай с хлебом и медвежатиной. Вскоре кончился хлеб и мы стали сами печь таежные лепешки: мелко - мелко рубили топориком рыбу, смешивали этот фарш с мукой, солью и яичным порошком, добавляли речную воду, выкладывали на противень, раскаленный на костре. Такая получалась вкуснятина! А вот уж потом начиналась рабочая страда - от слова «страдание».

Технология заготовки икры достаточно проста: нужно завести сеть с лодки и вытралить ее к берегу. Все, что в нее попало надо вытащить из ледяной воды и отсортировать: икряную рыбу отдельно, а все остальное в сторону. Отдельно отбираются самцы с молоками и самки, у которых икра уже течет и созрела для оплодотворения. Из таких самочек икру выдавливают в чистый тазик и поливают молоками, выдавленными из самцов. Все это промывается довольно длительное время проточной водой, пока в зернах икры не проклюнутся черные точки - глазки. Это уже оплодотворенная икра и ее складывают тонкими слоями на марлю, натянутую на деревянные рамки. Эти рамки укладываются в ящики и икра в них должна сохраняться при температуре не ниже 0 и не выше 5 градусов до того как их выгрузят на рыбозаводе в садки. Все вроде бы просто, но на практике все выглядит несколько иначе.

Начинается все с того, что надо найти нерестилища. Хотя давно известно, что омуль, придя из Ледовитого океана, нерестится именно здесь на Хаттыстахе, но тут столько отмелей и затонов, где можно отложить икру, что нужно потрудиться, чтобы найти и обловить эти места. Делается это так: двое садятся в лодку и заводят конец сети до середины реки. Двое на берегу изо всех сил упираются в землю шестом, на котором закреплен второй конец сети и стараются удержать его на месте. Удержать, как правило, не удается, ибо течение очень сильное и лодку сносит далеко от места отплытия. Приходится бежать, тормозя шестом, вслед за лодкой, пока усиленно гребущие рыбаки не направятся к берегу и не пристанут на мелководье. Раз на раз не приходится и зачастую такие пробежки были до полукилометра длиной. Если учесть, что бегать приходилось по крупному галечнику в резиновых сапогах и телогрейках, то не трудно понять, что после каждого забега мы без сил падали на песок и несколько минут не могли отдышаться. Смыв пот, приступали к разгрузке сети.

Работа эта тоже не сахар: вода ледяная, рыбу надо вынимать осторожно. Наши ихтиологи - Костя с Васей - сортировали улов и тут же давили икру, а мы готовили сеть к следующему заходу. Снасть укладывали в лодку и бурлачили к лагерю, а хариусов, торчавших в каждой береговой ячее сети, складывали на берегу в ямках.

Первое несчастье, свалившееся на нас, пришло от самих омулей. Мы сделали уже больше десятка ходок, наловили кучу рыбы и не заготовили ни одного грамма икры: на нерест пришли только самки и, хоть убейся, ни одного самца! Так было несколько дней, но мы трудились без остановки, т.к. нельзя было пропустить приход самцов. К тому времени у нас было несколько тазиков незрелой икры ( мы, ведь, едим незрелую икру, а зрелую есть невозможно), которую мы посолили и на первых порах потребляли в несметных количествах. Потрошеная рыба занимала все вешала и пришлось готовить новые. Для хариуса вырыли большую яму до самой вечной мерзлоты и складывали рыбу там в надежде продать ее, как и было оговорено в нашем договоре с заводом.

Наконец - то самцы подошли и наша страда превратилась в натуральную каторгу. В день мы делали по 6-8 ходок и к вечеру, разобравшись с икрой и уловом, были совершенно без сил. Спали как убитые, еле успевая влезть в спальный мешок.

Ящики наши успешно наполнялись и пришла самая большая забота: постоянное дежурство около них с градусником. К тому времени по ночам уже были приличные заморозки. Для регулирования температуры в ящиках мы таскали лед и подкидывали его, когда было больше 5 градусов, а охладив, вновь затаскивали в палатку подогревать выше нуля. Вахту стояли как на корабле - по 4 часа и эти часы были не самые легкие в нашей жизни.

Но ко всему можно привыкнуть и мы тоже через несколько дней втянулись в ритм работы и новых обязанностей. Дело спорилось и жизнь наладилась. Ждали прилета вертолета: пилоты обещали нам помочь со сбытом рыбы и привезти муки и соли. Но посетители были совсем другие ...

Однажды, когда омуль уже хорошо пошел, где-то после обеда мы услышали стук лодочного мотора на реке. К нам с низовья Индигирки, со стороны районного центра - Дружины прибыли несколько лодок и намерились было ловить омуля на наших косах. В лодках прибыл народ не простой, а начальство: военком, райисполком, потребсоюз и еще какие-то местные «тойоны». Вася Слепцов всех их знал и предупредил нас, что это «партийные браконьеры» и связываться с ними не стоит. Они ежегодно хищничают на этих косах и считают это место своей вотчиной. Вот тут-то и раскрылся во всю силу характер мягкого с виду Кости Виклейна.

Он вышел к ним навстречу и попросил удалиться на расстояние не менее 50 километров от этих мест. При этом вынул и показал бумагу с большим гербом, где черным по белому было написано, что эти места отданы нашему рыбозаводу для заготовки икры. Для якута любого ранга бумага с печатью - серьезная вещь. Что-то они там забормотали по-своему, бумагу повертели со всех сторон, но, очевидно, решили, что государство далеко, а рыба рядом и стали подтаскивать лодки к берегу. Костя посмотрел на нас и демонстративно щелкнул затвором карабина. Мы подошли к лодкам и тоже приподняли стволы. Для нас они были никто, а бумага давала право на решительное отстаивание интересов государства, о чем я им и высказал «командирским голосом». Они давай размахивать какими-то удостоверениями, но и меня было министерское с собой. Пришлось показать и предупредить, что все их деяния будут несомненно доложены в Обкоме, если они не уберутся отсюда по-хорошему. Просто так убраться они не могли: на Востоке, хоть и Дальнем, лицо терять не любят. Они записали исходящий номер нашей грамоты, наши имена и должности, пошипели что-то, грозно косясь на своего земляка Васю, и отбыли вниз по течению. Ерундовый, вроде бы, случай, но нам впоследствии отрыгнулся. А пока мы уже на следующий день о них забыли, посмеявшись вечером у костра.

Вскоре прилетел вертолет и мы передали с ними запрос в Зырянку на спец рейс для отправки ящиков с икрой в Чернышевский. Омуль уже отнерестился, икру мы заготовили в необходимом количестве и наступал следующий этап нашей экспедиции: заготовка икры чира.

Для этого нам надо было перебираться ниже по течению до бывшего поселения Крест-Майор, где и отловить чиров. До этого надо было отправить икру на завод, продать рыбу и перебазироваться. Решили разделить обязанности: с ящиками отправляли Витю Пономарева (очень ему захотелось домой!), меня оставляли на Хаттыстахе продавать рыбу, а Костя со Шпаком и Васей на лодке сплавляются вниз по реке, пока она совсем не замерзла.

У меня оставалась лодка без мотора, на которой надо было перебраться километров на 25 ниже по течению, где работала бригада геологов. У них была рация и постоянная связь с Усть- Нерой. Об этом нам сообщили пилоты, которые предварительно договорились с ними о покупке рыбы. За это мы им дали столько рыбы, сколько они смогли погрузить. Несколько мешков хариуса и кое-какие припасы, оставшиеся у нас, они забросили к геологам, куда мне предстояло перебираться.

Оставалось несколько дней, совершенно свободных от ловли рыбы и мы могли отдохнуть. Я настолько устал от постоянного общения с мужиками, что захотелось одному побродить по берегу и тайге. Да и очень соскучился по детям, все чаще вспоминал о своем доме. Виду, правда, старался не подавать, но на душе было тоскливо. На этих прогулках чего только не нагляделся в тайге и даже однажды сильно перепугался, хотя и думал, что все свои страхи давно отбоялся.

Иду как-то по берегу по илам и отчетливо вижу пару медвежьих следов - большие и маленькие. Медведица с медвежонком - не подарок при встрече. Перевесил винтовку на грудь и иду своей дорогой, но чувствую прямо-таки физическое давление в спину. Бывает так, что чувствуешь пристальный взгляд как ствол, уткнувшийся под лопатку. Начинаю осторожно передвигать ружье и передергиваю затвор в полной уверенности, что это медведица на меня смотрит. Резко повернулся, вскинул ствол и выстрелил в то место, откуда исходил этот «сигнал». И, надо же, попал, но не в медведицу, а в зайца. Чертов косой спрятался за поваленным стволом и с перепугу следил за мной, передавая мне свой страх! Снес я ему половину спины и пожалел дурака. Вот что бывает, когда встречаются двое перепуганных.

Через пару дней прилетел и сел прямо на косу АН-2, в который мы загрузили нашу добычу, небольшие подарки домой и проводили Витю Пономарева, пожелав ему удачи в нелегком труде по сохранению икры. Пилоты пообещали, что прилетят к геологам и привезут деятелей из Верхнеиндигирской экспедиции, которые с большой охотой купят у нас рыбу. Продать эти 5 тонн хариуса и не продешевить поручили мне, хоть я никогда никакой торговлей не занимался.

С Хаттыстаха мы сплавлялись вместе. Прицепили мою лодку и поплыли вниз по Индигирке. До чего же там красивые места! Только в толк не возьму, как сумели казаки в те далекие времена проходить, волоком таща свои ладьи по таким отвесным скалам и дремучим зарослям. Адский труд был затрачен даже на такое «точечное» освоение этих мест!

Добрались до стоянки геологов за несколько часов. Высадили меня с припасами и рыбой в подарок, вытащили лодку на берег и оставили ждать самолета из Усть-Неры. Берег здесь был не в пример нашему скалистый и крутой. На небольшом пригорке стояли несколько палаток. Одна из них была очень большая, а остальные поменьше. Людей не было видно, только над одной из палаток вился дымок из трубы. Я двинулся туда и нашел малость подпитого мужичка, что-то помешивавшего в кастрюле. Палатка была жилой и размещалось там человек 10-12. О моем прибытии он был наслышан и показал мне, где можно разместиться.

Это была такая же палатка, но жили там всего человек 5-6. На протянутых внутри веревках висели твердо прокопченные хариусы и сушились портянки. Правда, сушиться им было трудно: печь не топилась и в палатке был страшный колотун. Мужичок показал мне где они рубят дрова и уже через полчаса я натаскал в палатку кучу валежника и затопил печь. Перетащил туда свои вещи и мешки с подарочной рыбой. Впервые за долгое время улегся на некоторое подобие постели на нарах, удобно пристроив свой спальник и рюкзак.

Когда стемнело вернулись с шурфов геологи и главный из них сообщил, что он завтра выйдет на связь с экспедицией и вызовет самолет за рыбой. Там, мол, уже все знают и готовы к перевозке и реализации наших хариусов. Наш подарок приняли как должное и угостили своей продукцией - копченым хариусом. Великолепно закоптили! Угостили меня вполне приличным ужином из консервов и чая и предложили показать свои находки - огромные залежи разведанного ими угля. Рано утром мы туда и отправились.

Работали они в этом районе давно и результаты этой работы были хорошо видны. После бурения шурфов и взрывов обнажился слой каменного угля высотой не менее 80 -90 метров! Скол угля блестел на солнце и зрелище это очень впечатляло. Богатейшие залежи угля и как раз там, где добывать его очень сложно и, очевидно, не выгодно экономически. Главный сказал, что они как раз и добывают доказательства того, что угля так много, что окупятся все трудности транспортной схемы. По моим представлениям сделать это было достаточно трудно, если не вложить кучу денег в развитие всего района, но своих сомнений не высказал, видя истинную увлеченность геолога. Впрочем, не увлеченных геологов я на Севре не встречал - такая уж это порода людей - полярные геологи.

После экскурсии меня стали считать своим человеком и поручили на следующий день дежурить по лагерю. С утра я прошелся вокруг лагеря и нашел интересное место: рядом с палатками был довольно глубокий овраг, заваленный буреломом и поросший мелким кустарником. В него геологи сливали свои помои и объедки. Там-то и расплодилось неимоверное количество горностаев. Были они еще «невыходные», т.е. не переоделись еще в зимнюю шкурку и сновали по всему оврагу совершенно безбоязненно. Очевидно, что геологи их там прикармливали и не отстреливали. Наблюдать за ними было очень интересно!

Там же на дне оврага стояла коптилка, к которой натаскали кучу хвойных веток и мелких дровишек. Труба была длинной и тяга, очевидно, была отличная. На вешалах висел привезенный мной хариус. Мне оставалось только изредка подбрасывать ветки и дровишки. За этим занятием и застал меня вечер. Геологи снова уничтожили массу консервов, накормили и меня.

Из экспедиции сообщили, что самолет заказан, но надо дождаться погоды: в верховьях прошли дожди и вода в реке поднялась, затопив косу, на которой должен приземлиться АН-2. Мне ничего не оставалось, как предаться безделью и вполне заслуженному после каторжной работы отдыху. В палатке нашлась одна-единственная книга про какое-то мужицкое восстание. Единственным ее достоинством была большая толщина, даже названия ее я не запомнил, но читал целый день, делая перерыв на подкидывание дров в коптилку и печку и таскание воды из ручья. Незаметно для себя съел огромное количество копченого хариуса: щелкаешь его как семечки и невозможно оторваться !

Так прошло несколько дней и, наконец-то, прилетел самолет с очень активной женщиной - представительницей профкома геологов. Там уже собрали деньги за рыбу и часть этих денег уплатили за пять спец рейсов из Усть-Неры. Собирали они по 4 с чем-то рубля за килограмм со своих работников, а мне предложила по 2,2 рубля за килограмм. Это было больше, чем мы рассчитывали (1,8 рубля) и я не стал торговаться с ней, хоть и скроил недовольную рожу и даже махнул рукой «... что, мол, с вами поделаешь...»

Попрощались мы с ребятами очень тепло и улетели к нам на Хаттыстах. Там пришлось порядком потрудиться на погрузке самолета. В перерывах между рейсами я отдыхал в наскоро сооруженном шалаше и даже одну ночь пришлось переспать у костра. Когда я последним рейсом улетал в Усть-Неру, все, что происходило со мной за последний месяц, казалось мне нереальным. Не верилось, что заканчивается главная часть наших приключений. Мне почему-то думалось, что «главная». Я еще не представлял, что ждет нас на Крест- Майоре.

А пока я прилетел в Усть- Неру. Поселок ничем не отличается от всех колымских поселков, в которых я уже побывал раньше: полный набор соцкультбыта и продснаба: отличный клуб, несколько магазинов с хорошим ассортиментом товаров, целый городок Верхнеиндигирской геологической экспедиции со своей гостиницей. В эту гостиницу меня и поселили. Первым делом я ринулся в баню! Отмывался там несколько часов, но вот переодеться мне было не во что. Пришлось простирнуться там же и ждать, когда шмотки просохнут. После бани я выглядел неприлично для цивилизованного поселка: небритый мужик в прожженной в нескольких местах куртке, с пистолетом и ножом на ремне под этой курткой и с рюкзаком за спиной. Там я хранил деньги, полученные за рыбу, не рискуя оставлять их в гостинице.

Хорошо выспавшись, раздевшись до трусов впервые за месяц, я утром учинил погром в столовой. Излишне говорить, что никакой рыбы я не ел, а налетел на выпечку и сладкое. После этого, ощущая приятную тяжесть денег в рюкзаке, пошел в магазин, чтобы посмотреть что-либо пацанам. Ничего такого, чего нет у нас в поселке я не увидел и решил, что легче будет везти деньги и купить все на месте. С такими мыслями я двинул на почту, чтобы дать телеграммы на рыбозавод и домой. Очень порадовала меня местная почта обилием новых советских и коллекционных марок. Тут уж я не удержался и накупил все, чего у меня не было после Иультина. В разгар этих покупок ко мне подошел очень приятный с виду майор и представился филателистом .. «единственным на весь поселок», как он сказал. Оказался он здешним военкомом. Я представился тоже «по должности», объяснил свой неопрятный вид. В Нере привыкли к виду подпитых геологов и бичей, так что его это не покоробило. Он предложил мне продолжить наше знакомство у него дома, где заодно можно посмотреть его коллекцию.

Появился я в его квартире как хорь в курятнике: жена и дочь то ли с перепуга, то ли от неожиданности засуетились и не знали где меня пристроить. Я решительно отказался войти в комнаты и мы с майором устроились на кухне с альбомами марок, парой бутылок водки и обилием закусок. Просидели до поздней ночи и, вполне довольные знакомством, пошли ко мне в гостиницу и там продолжили общение у меня в номере. Жил я один: по моей просьбе ко мне никого не подселяли - для большей сохранности «общака». Майор подарил мне несколько неплохих марок из своих дублей и теперь, просматривая свою коллекцию, я его всегда вспоминаю добрым словом.

На следующий после прилета в Неру день ко мне в гостиницу пришел невысокий мужик азиатского типа. Держался он весьма солидно, чувствовалось, что здесь он какая-то шишка. Первое, что его интересовало, это «...правда-ли, что Вы из Мирного?» Мой утвердительный ответ привел его в полный восторг, причина которого привела в восторг и меня. Это оказался тот самый радист, который дал знаменитую на весь мир радиограмму: «Закурили трубку Мир табак хороший » после того, как Юрий Хабардин нашел алмазы на Иреляхе. Звали его Аркадий, а вот фамилию я, к сожалению, забыл. Теперь он был начальником службы связи ВИГЭ и жил в соседнем с гостиницей доме. Туда он меня и поволок, благо, было обеденное время. Очевидно, что начальники в Нере ничем не отличаются от других советских начальников и могут продлить свой обед до следующего утра.

Его интересовало все, что сейчас делается в алмазном краю и мне пришлось до самых мелочей рассказывать ему об этом. Он с полным основанием и самым искренним образом чувствовал себя родоначальником новой жизни целого края и интерес его был неисчерпаем. Проговорили мы с ним почти до утра в соответствующей для такого случая обстановке. Так я приобрел очень и очень влиятельного знакомого в Нере и это помогло мне в последующем.

А последующее было очень и очень интересным! Впервые в жизни я тогда в Нере увидел цветное телевидение. Здесь была установлена одна из первых в Союзе станция «Орбита», по которой отлично можно было смотреть несколько программ из Москвы. Цветной телевизор стоял в красном уголке гостиницы и многие жильцы, борясь с разницей во времени в 8 часов, смотрели все передачи. Вот там мне и повезло посмотреть все прямые трансляции хоккейных баталий наших с канадцами! Болели хором, стол не пустел, день перепутали с ночью, но отболели все встречи и получили прекрасный заряд уверенности в том, что сильнее наших нет ! Вот почему так горько видеть, как теперешние «легионеры» считают третье место за успех. Позорище!

На время трансляции матчей Аркадий, болевший вместе со мной, устроил мне маленький отпуск, дав радиограмму о задержке по причине плохой погоды.

Но всему хорошему приходит конец и мне надо было добираться до Крест - Майора. Из Усть- Неры до Дружины иногда летали самолеты, но для этого требовалась полная загрузка, а ее-то и не было. Договорились, что меня закинут до Черной речки, где была моя лодка и оттуда я буду сплавляться до места. Это где-то около 200 километров, но главная трудность заключалась в том, что уже стала подмерзать река и пошла «шуга». Другого выхода не было и я вылетел до Черной речки.

Закинул в лодку свои шмотки, несколько банок консервов, подаренных геологами, пару буханок хлеба и запасные весла. Все-таки не так боишься, если не представляешь опасности! Теперь-то я бы ни за какие керенки не стал сплавляться по такой непредсказуемой реке как Индигирка, не имея никакого опыта в этом деле, да еще и без мотора. Но тогда я всего этого не представлял себе в полной мере, хотя очень уж громкие и бодрые пожелания удачи вкупе с сочувствующими взглядами геологов должны были меня насторожить. Отчалил я без особых опасений, но уже через несколько километров ниже по реке понял, что спокойно созерцать берега мне не придется. От этих берегов постоянно приходилось отталкиваться веслом, чтобы не разнесло лодку о камни. Длилась такая напасть почти до вечера. Когда вынесло лодку на ровное течение и закончилась необходимость толкаться о скалы появилась возможность отдохнуть.

Я прилег на банку, глядя в небо и даже сейчас, через 30 лет, помню свое ощущение полного одиночества, когда вокруг только журчащая вода, абсолютно черное небо со множеством звезд!

Пока трудился, работая веслом, насквозь пропотел, а теперь начал замерзать. Нужно было пристать к берегу и заночевать у костра. Да и поесть горячего и попить чаю не помешало бы. Правый берег был отлогий и вскоре я выбрал довольно уютное место возле огромной поваленной коряги. Вытащил лодку, устроил себе лежбище под корягой и разжег большой костер с расчетом на всю ночь. Натаскал плавника, который долго и жарко горит, хорошо подкрепился и от усталости проспал до самого рассвета.

Наутро снова раскочегарил огонь, плотно позавтракал и пустился в дальнейший путь. Течение в этой части реки достаточно быстрое и меня несло с приличной скоростью: наверное, километров 15 -20 в час. Самое интересное было то, что я не знал куда сплавляюсь и мог только ориентировочно просчитать сколько плыву, да внимательно смотреть на берег в надежде увидеть какое-нибудь жилье и спросить где тут Крест-Майор. Но сколько ни смотрел по берегам, никаких следов обитания человека не заметил. Совсем уж было приготовился снова заночевать на реке, как услышал стук мотора и увидел вскоре «Казанку», идущую ко мне навстречу. К моей великой радости это был Вася Слепцов, отправившийся мне навстречу. Он, как потом выяснилось, намеревался идти до самой Черной речки, поскольку ребята совсем не надеялись на мои мореходные способности и боялись потерять и меня и, главное, деньги за рыбу. Так они объяснили мне, подшучивая над своими опасениями. И я им был очень за это благодарен.

Все хорошо, что хорошо кончается, но еще лучше когда что-то хорошо начинается. Вторая часть нашей эпопеи на Индигирке начиналась хорошо: у нас было масса времени до полного ледостава на реке и можно было спокойно отдохнуть на природе. Жили мы в единственной сохранившейся в бывшем поселении Крест-Майор землянке - засыпухе. Сделана она было очень добротно и время почти не разрушило ее. Очевидно, ею периодически пользовались, т.к. там мы нашли хорошую печку, запас керосина и пару ламп. Вход был хорошо утеплен, на нарах могли свободно разместиться десять человек. У нас было достаточно припасов, не считая рыбы, которую мы постоянно отлавливали, чтобы определить когда пойдет чир. Основной нашей задачей теперь была заготовка икры чира. Как я ошибался, думая, что это такая же работа, как и при заготовке омуля! Но в неведении своя прелесть и мне после всех приключений отдыхалось хорошо.

Прежде всего мы изучили остатки поселка, но ничего кроме еще одного сооружения, запертого на замок, не обнаружили. Очевидно, что постоянно здесь уже очень давно никто не живет, но кто-то периодически навещает это место. Вокруг практически нет никакой крупной растительности, место равнинное и, очевидно, болотистое, ибо вокруг сплошные кочки. Перед нашей засыпухой большая площадка, пригодная для посадки вертолета и пологий спуск к реке. До воды метров 50. Течение очень сильное и по воде уже пошла шуга. Ниже по течению виден был небольшой лесок. Река там поворачивала и за поворотом ничего не было видно.

Шпак собрался туда сбегать на разведку и заодно настрелять белок. Мы его отговаривали, ссылаясь на то, что белка еще невыходная и нечего зря зверьков переводить. Но тому очень хотелось заиметь беличью шапку, на которую надо было настрелять штук 30 белок. Настрелял он штук двадцать, шкурки выделал, а тушки мы сварили и съели по рекомендации Васи- якута. Неожиданно оказалось, что суп из белок очень вкусная еда.

Через несколько дней после моего прибытия к нам заявился гость. Приехал он на легких санках, запряженных крепеньким маленьким якутским конем. Оказалось, что это главный оленевод из совхоза, расположенного ниже по реке километрах в 50 от нас. Звали его Семен и, конечно же, Слепцов. (Фантазия у старых попов, когда-то крестивших якутов, была небогатая: сплошь Поповы, Слепцовы, Кривошапкины и Красноштановы).

Мужик оказался отличный! Мы неплохо посидели за чаем, он переночевал с нами и объяснил, что здесь на Крест - Майоре у них нечто вроде продовольственной базы: охотники, перед тем как выехать на всю зиму в свои угодья, заезжают сюда и получают от совхоза по паре мешков рыбы. Он нам показал где эта рыба хранится. Оказалось, что за запертым замком был глубокий - метров 30 - погреб, разделенный на этажи. Посередине перекрытий проделано сквозное отверстие, через которое с помощью блока поднимают мешки с рыбой. Мы спустились до самого низа и каково было мое удивление, когда на нижних ярусах лежали мешки с рыбой, выловленной еще в 1938 году! Это было написано на бирках, прикрепленных к мешкам. Мы взяли на пробу несколько рыбин и приготовили их. Никакой разницы в сравнении с сегодняшним уловом не было - таково свойство вечной мерзлоты.

Наше присутствие было для Семена очень кстати - не надо было самому приезжать для выдачи рыбы. Он поручил это дело нам и вскоре с завидной регулярностью у нас стали появляться якуты - охотники с записками от него. Поскольку для нас все якуты были на одно лицо, то рыбу выдавал Вася Слепцов и все аккуратнейшим образом записывал в тетрадку, оставленную оленеводом. Мы решили всю рыбу, которую еще, правда, не наловили, кроме собственной доли, оставить в погребе. Надо же было отблагодарить за такое гостеприимство.

Семен нам рассказал, что километрах в 8 от нас живут на маленькой ферме бабушка с внучкой. У них там около 20 коров и они могут угостить нас молоком, если не лень нам будет туда сходить. Желающих до поры до времени не нашлось. Но эта пора подошла вскоре.

За пару недель до моего дня рождения началась компания намеков и подначек. Деньги и повод нас были, а вот выпивки уже больше месяца у ребят не было. Я - то хоть немного разговелся в Нере, а им не пришлось. Этот фактор неожиданно стал решающим и я согласился сходить в совхоз и набрать припасов. Кроме всего прочего у нас уже кончился сахар и крупы. Короче говоря, собрался я идти в магазин за 50 километров, не зная ни дороги, ни пути.

Вышел я рано утром налегке: ружье с припасами, котелок, банка тушенки и соль. На ногах кирзовые сапоги. Вспоминаю об этом только потому, чтобы больше никто и никогда не ходил осенью в тайгу в кирзовых сапогах по обмерзлым кочкам. Пока я прошел 8 километров до молочной бабушки с внучкой, то уже успел вдосталь поскользить и набил ноги. Пришел я к ним как раз после утренней дойки и меня тут же напоили парным молоком! Тогда мне показалось, что ничего вкуснее я не пил никогда. Девочка Лена только что окончила среднюю школу и решила поработать с бабушкой на ферме. Для якутки она была очень миловидна, а уж энергии у нее было хоть отбавляй. Все у нее в руках спорилось! Напоили они меня еще и чаем. Отогрелся я в уютном доме, расслабился и уходить не хотелось, но...

Лена вывела меня за дом и показала направление движения. Ориентирами должны были служить несколько небольших озер и за ними уже будет селение Кубергене. Направление туда было, самое главное, помечено оленьими какашками, ориентируясь на которые мне и следовало двигаться. Вот с таким наставлениями я и начал свой путь за выпивкой.

До первого из озер я дошел довольно быстро, почти приноровившись скользить по кочкам. Это придало мне энергии и втрое озеро вскоре было пройдено. Олени исправно оставляли свои следы и по ним я дошел и до третьего озера. После пятого озера я уже не чувствовал ног, а селения все еще не было. Появилась небольшая паника и чтобы успокоиться я решил, что пора поесть и передохнуть. Но у меня почему-то появилась уверенность, что если я остановлюсь, то уже дальше сегодня не пойду и придется заночевать прямо на этих промерзлых болотах. Начинало смеркаться. Я увидел невдалеке по курсу группу довольно больших деревьев, стоявших на пригорке. Решил, что это самое подходящее место для ночлега и из последних сил побрел туда. Какова же была моя радость, когда под этим пригорком я увидел большой загон для оленей, а пригорок оказался берегом реки. На другом берегу реки светились огни поселка Кубергене.

В отличие от Крест-Майора, где течение было очень сильным и река долго не замерзала, здесь уже лед перекрыл реку и к селу вело несколько тропинок. Все это я рассмотрел, присев на пень и чувствовал себя при этом чуть ли не Афанасием Никитиным, добравшимся до Индии.

Заметили меня сразу же и первым ко мне подбежал Семен Слепцов. Это он тут гонял оленей по загону. Обнялись мы с ним по-братски и он поручил своему сыну Мишке провести меня к нему домой в село. Нужно было переходить по льду реку. Как только мы ступили на лед, я заметил, что Мишка старается держаться от меня подальше. Сначала я не понял, почему это он от меня шарахается, а когда у меня под ногами заколыхался лед, то сообразил, что он совсем не уверен, что тонкий лед выдержит такого здоровенного мужика как я. Мне было и смешно и страшно, но другого пути к цели не было. Перевесив ружье поперек груди, я двинулся по тропинке. О том, что лед прогибается и потрескивает старался не думать и каждый шаг, приближавший меня к жилью был в радость. Так и перешли мы с ним реку: я с трясущимися ногами по тропинке, а Мишка- якутенок по свежему снежку в отдалении от меня. Успешный переход обрадовал нас обоих и на другом берегу мы облегченно рассмеялись и пошли к дому Семена.

До этого я уже неоднократно бывал в якутских домах, но такой стерильной чистоты и порядка, как в их доме я еще нигде не видел. Разулся я на чистейшей клеенке перед входом и тогда только почувствовал как же у меня болят ноги! На стул я просто упал. Мишка быстренько вскипятил чайник и напоил меня чаем из красивой чашки со свежими булочками и вареньем. Все время, пока я чаевничал, в доме стояла полная тишина, только изредка что-то шуршало за занавесками. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что из-за этих занавесок на меня смотрит несколько пар раскосых якутских глазенок. В доме было не менее 6 детишек мал мала меньше! Я представил себе, что устроили бы наши пацаны в такой ситуации: шума и гама было бы до небес. Я подошел к ним и заглянул за занавеску: там были разбросаны игрушки и книжки. Надо же стольким детишкам играть в полной тишине, не наводя беспорядка в доме!

Мало того, из-за другой занавески выполз совсем уж ( по моим представлениям) древний дед - якут и молча направился прямо ко мне. Внимательно посмотрел на мои ноги и что-то приказал Мишке. Тот мигом притащил большущий тазик и вылил туда горячую воду из чайника. Дед показал мне, что надо поставить ноги в тазик, что я и сделал. Он показал мне, что надо растирать ноги. Следуя его совету, я принялся за дело и почти сразу же почувствовал, что усталость проходит и даже шевелить ногами уже не больно.

За этим занятием застала нас пришедшая домой жена Семена, работавшая в детском садике. Приветливо поздоровалась со мной и предложила отдохнуть на койке. Но я еще не сделал главное дело - закупку провианта и «горючего». После тазика я почувствовал, что смогу добраться до магазина. Женщина позвонила туда по телефону и попросила продавщицу малость задержаться, ибо магазин уже закрывался.

Вместе с Мишкой мы подались за покупками. Для захолустного поселения ассортимент был достаточно хорошим. Я набил полный рюкзак и большую сумку бутылками и продуктами. Купил детишкам большой кулек конфет и печенья, а себе немного сладенького: пару банок варенья. Получился солидный груз и у меня закралось сомнение в том, что я все это донесу до Крест-Майора. Правда, у меня была большая надежда, что меня подвезут. Так и получилось.

Вечером мы очень умеренно посидели с Семеном при полном молчании детишек, уминавших конфеты за занавеской. С нами присел дед, пропустивший пару рюмок водки. Я налег на вареный олений язык, хорошо поел и после всех приключений этого длинного дня спал как убитый на раскладушке за занавеской вместе с дедом.

Утром проснулся от какой-то суеты и сразу не вспомнил, где нахожусь. Только увидев деда уже полностью собранного в дорогу я начал собираться. Предстояло опять переходить реку по качающемуся льду, но теперь уж я тащил за собой санки с рюкзаком и сумкой, а в руках нес длинный шест. Мишка опять бежал поодаль от меня и проводил меня прямо к загону. Там мы с Семеном плотно позавтракали олениной и чаем, поговорили о предстоящих делах. Семен пообещал приехать к нам на мой день рождения. Я думал, что он сам поедет со мной, но перед домиком уже стояли две оленьи упряжки, на первой из которых прочно восседал дедок. Вторая упряжка была привязана к первым саням и на ней уже лежали мой рюкзак и сумка. Нарты были просторные и вполне хватило места для меня. Попрощались и тронулись в путь.

Я впервые ехал на оленях и должен сказать, что это очень даже хороший способ передвижения по обледенелым кочкам осенней тундры. Нарты достаточно длинные и кочек этих совершенно не чувствуется, по подмороженной траве скольжение очень хорошее и двигались мы быстро и плавно. Как только мы тронулись олени начали выбрасывать свои «горошины» и не переставали это делать ни на минуту, отмечая наш путь.

Вначале ничто не омрачало моего приподнятого настроения, но вскоре я стал здорово подмерзать, соскочил с нарт и побежал рядом. При этом вся прелесть кочковатой тундры тут же отдалась в ногах. Одно дело идти, выбирая куда ставить ногу, а совсем другое - бежать за упряжкой, не разбирая дороги, чтобы не отстать. Через несколько минут я согрелся до пота и набил ноги в своих кирзовых сапогах. Вскочил на нарты и уловил мимолетную усмешку деда, обернувшегося посмотреть на мои упражнения. Я тут же решил, что замерзну, но больше не побегу. Выдержал только полчаса и вновь мне показалось, что лучше набить ноги, чем окоченеть. Ехали мы часа 4 и я, уже махнув рукой на дедовы ухмылки, периодически припрыгивал за нартами. Девочка Лена показала мне действительно короткую дорогу: всего то 35 километров вместо 50 по реке, но дед ехал еще короче и к бабушке с внучкой мы приехали как раз к обеду.

Старики что-то радостно щебетали по-своему, Лена накрыла на стол. Я вытащил им гостинцы и мы плотно пообедали, причем старики довольно бодро потребили «огненную воду», запивая молоком. После обеда отдохнуть не пришлось: Лена запрягла в сани-розвальни небольшую якутскую лошаденку, размером вряд ли больше пони. На этой- то повозке и привезла она меня к нам на стоянку, вызвав громкий гогот моих подельников. Несмотря на это веселье я чувствовал себя почти героем: сделал все, что хотел и, честно признаться, на что меня подначили.

Мой 38 -ой день рождения больше мне ничем не запомнился: все было как всегда, но только вдали от дома, детей и цивилизации. Приехал Семен, изловили несколько крупных чиров, сварили оленьи языки, употребили по бутылке водки на брата, дали салют в честь виновника торжества. В тостах прославили мой «подвиг» по добыче спиртного и улеглись спать, крепко раскочегарив печку.

Но как ее ни топи, а утром волосы примерзали к подушке. Морозы наконец-то покрыли реку плотным льдом и в один не очень прекрасный день Костя сказал, что настало время массового отлова чира, скатывающегося после нереста. Ловить мы должны были, устанавливая сети подо льдом. Как это делается мы со Шпаком не знали, но Костя с Васей уверенно стали готовить какие-то длинные шесты, называя из «нырялами». Сетей с крупной ячеей у нас было три по 25 метров каждая. Погрузили мы эти сети и палки на некое подобие саней и вступили на лед. Эту первую ходку по свежему льду я не забуду никогда ! Впечатление было не меньшее, чем мой прежний переход через Волгу по канатной дороге.

Лед был абсолютно прозрачный! Как через хорошо промытое стекло были видны водоросли, колыхавшиеся от быстрого течения, мелькала рыба. Лед был еще недостаточно прочный и прогибался у нас под ногами. Я уверен, что у всех из нас внутри «очко дымилось», но виду не подавали, только разошлись на некоторое расстояние друг от друга. Дошли до середины реки и начался наш труд на подледном лове рыбы.

Разметили по длине шеста несколько лунок, привязали к «ныряле» сеть и стали проталкивать шест от лунки к лунке. Толкали то другим шестом, то просто руками и пока поставили все три сети изрядно наморозили руки. Через лед было видно как к сетям подходит рыба и попадает в ячею. Зрелище настолько увлекательное, что я даже и забыл, что стоим мы на тонком слое непрочного льда. Вытаскивали сети в обратном порядке и тут же вынимали улов, бросая рыбу на лед. Поймали несколько больших чиров с икрой и молокой и здесь же приготовили икру в тазике. Этот тазик плотно укутали и бегом повезли в ярангу.

Кроме чиров попалось много достаточно крупных налимов. Якуты налимов не едят, но очень любят налимью печенку. Они называют ее «максой» и едят сырой, чуть посолив. Я вспомнил, что Андрюша мой тоже очень любит максу, но жареную и решил заготовить ему побольше этого лакомства. Налимов распотрошил, печенку собрал в марлевый мешок и отправился на берег. Идти пришлось одному и почти в полной темноте, т.к. ребята меня ждать не стали и отправились раньше. В темноте идти по льду было не так страшно, настроение после преодоленных страхов было хорошее. Еще несколько дней и можно будет отправляться домой.

Каждый из нас прихватил с собой несколько чиров, закинули их на крышу яранги замораживать, а несколько штук отстрогали с чаем. Решено было готовиться к отъезду. В погребе было много пустых мешков и каждый из нас мог взять с собой по мешку мороженого чира. Чтобы больше влезло брали только тушки без голов и хвоста, но как ни ухищрялись больше чем 22 штуки в мешок не влезло. Остальных подарили Семену и приготовили для летчиков, которые должны были вскоре прилететь за нами. Вертолет не мог взять больше, чем тонну нашего груза и приходилось ограничивать себя в размерах добычи.

Через пару дней на лед намело много снега, ходили мы по льду уже без опаски, да и вся работа стала привычной. Вновь установили дежурство по сохранению икры. Росла гора налимов, наполнялся мой мешок с максой для Андрюши. Все было готово к отлету.

Как мы и ожидали вертолет за нами прилетел дней через 10. Погрузили мы на него свое имущество: ящики с икрой, сети, мешки с чирами, рюкзаки. Все продукты оставили в яранге, рыбу спустили в погреб. Пилоты тоже загрузили кучу налимов, пару мешков чиров и мы взлетели, помахав рукой гостеприимному Крест - Майору и Васе Слепцову, отправлявшемуся к себе в Дружину.

До Зырянки долетели без приключений, только подзаправились где-то на промежуточном аэродроме: пилоты взяли меньше горючего, чтобы прихватить рыбу. Все мы надеялись, что наши приключения на этом закончились, но не тут- то было.

Я уж говорил, что тогда в Зырянке не было взлетной полосы и самолеты садились прямо на песчаную косу - берег реки Колыма. И вот как раз в эту осеннюю пору этой полосы не было: все покрылось ледяной шугой и самолеты не летали. Пришлось нам надолго устраиваться в аэропорту. У нас при этом были две большие заботы: сохранность икры и оружия. Последнее было весьма актуально, ибо в эту пору в порту околачивалось достаточно много бичей, окончивших работу в промывочный сезон. Выход нашелся: мы заняли две кассы, где разместили наши спальники, спрятав под них стволы и установили дежурство в зале ожидания и при ящиках с икрой.

Опять пришлось таскать ящики и лед туда - обратно в зависимости от температуры. Топили в порту на совесть, т.к. в Зырянке угля не жалеют, он добывается тут же. Мне поручили ежедневно «не слезать с начальства», добиваясь вылета при первой же возможности. В результате частых визитов в перевозки у меня там появились приятели, с которыми установились добрые отношения, подкрепленные продукцией местной «бурдюшки».

Питались мы в отличной портовской столовой, но сухой закон не нарушали. Впрочем, однажды сорвался Шпак, решивший во время дежурства употребить и чуть не загробил нам икру, уснув на ящиках. Хорошо, что я успел растолкать его, пока Костя не видел. Ящики срочно вытащили на улицу, накидали льда и восстановили режим. Шпак очень перепугался и больше у нас таких случаев не было, хоть и возможности были напиться. Совсем уж, было, прижились мы в аэропорту, но выпал хороший снег, присыпало берег и нас предупредили о скором вылете. Вокруг разгорелись страсти и пришлось долго объяснять матерям с младенцами, что наш рейс специальный, а не регулярный. Под возмущенный вопль остающихся пассажиров, ожидавших вылета раньше нас, мы быстренько погрузились и вылетели прямо до Мирного. Дозаправлялись несколько раз и наконец - то вернулись в родные края. В порту нас уже несколько дней ждала машина и через пару часов мы вернулись домой.

Приехал я к себе весь заросший пегой бородой, в прожженной одежде, пропахший дымом и рыбой, с мешками добычи и ужасно соскучившийся по своему семейству. Отмокал я в ванной несколько часов, с большим трудом сбрил бороду, чтобы детей не пугать и никак не мог поверить, что все уже закончено. Мальчишки очень подросли, а Мариночка - просто чудо стала девочка ! Все ходили в школу и отлично чувствовали себя в поселке.

В числе моих трофеев было несколько отснятых пленок и на следующий день я их обработал. Кто бы мог знать, что наши заботы еще не кончились и эти снимки сослужат нам добрую службу!

Почти сразу же мне нужно было приступать к работе - отпуск закончился. На работу пришел с чирами подмышкой. Угостил Биянова и еще один сострогали в кабинете у Боганского. За время моего отпуска ничего не произошло, разве что новое начальство совсем уж упало в глазах Управления. Васильев вполне достиг уровня своей некомпетентности в полном соответствии с законом Паркинсона. Работу тянул Биянов и все уже знали, что ему готовят приличное место в Москве. Я его хорошо понимаю: работать под таким …. при его-то самолюбии было невозможно.

Почти сразу же после выхода на работу пришлось поехать в Ленинград в командировку на несколько дней: нужно было вместе с Корниловым поработать в Ленгидропроекте по электрокотельным. К тому времени на рыбозаводе я получил командировочные (по договору зарплату они нам не платили, но давали право продать добытую рыбу) и этих денег вполне хватило на командировку в Питер. Прихватил на заводе большую коробку с копченой щукой - гостинец для любимой тещи и без всяких приключений прилетели мы с Борисом на Неву.

Лена стала уже совсем большой барышней, довольно хорошо училась, но характер у нее был очень самостоятельный. Мне эти наезды на несколько дней настолько уже к тому времени осточертели, что я был полон решимости забрать ее с собой, но старики не отпустили, сославшись на учебу и свою привычку заботиться о детях. Твердо настроил их на приезд к нам в Чернышевский летом.

Работы было немного и я днем показывал Борису город, в котором он был до этого всего один раз. На Литейном в книжном магазине «Академкнига» Борис нашел небольшую книжицу «Язык бессермян» и очень почему - то обрадовался. На мой недоуменный вопрос рассказал, что, оказывается, наш Биянов - бессермянин. Всего этих потомков волжских монголо- татар осталось несколько десятков. Из них грамотных всего человек десять и с ними Гавриил Федорович переписывается. Книжка действительно была раритетом и мы ее тут же купили, намереваясь подарить шефу .

В последний день в Питере отпраздновали мы день рождения Бориса, загрузил я его в самолет и отправил в Самару к маме, а сам на следующий день полетел в Якутию.

Наступила зима, жизнь стала входить в свой обычный ритм: работа, техникум, дом, иногда спортзал. Дети начали ходить в бассейн. В поселке появился тренер по плаванию, с которым мы попозже довольно близко сошлись.

Приближался 1973 год и мы уже готовились праздновать, когда продолжились наши индигирские приключения: всем нам пришли повестки к следователю прокуратуры.

Оказалось, что те якуты-начальники, которых мы прогнали с Хаттыстаха, не успокоились. На нас пришла большая «телега», из которой следовало, что мы вели хищнический лов рыбы, нарушали правила Охотнадзора и торговали рыбой чуть-ли ни по всей Якутии. Поскольку мы числились рабочими завода и находились в служебной командировке, то эта «телега» напрямую обвиняла завод и его руководство.

Мы собрались все вместе у Пономарева дома и долго обсуждали сложившееся положение. Договорились, что будем говорить только то, что было на самом деле, ибо не чувствовали за собой никакой вины, а, наоборот, все в поселке считали нас чуть - ли не героями. В обиду нас не должны были дать, но нервы потрепать могли изрядно. Так и получилось.

В поселок приехал какой-то пацан из прокуратуры, долго надувал щеки, листал бумаги, предъявленные заводом: договор, накладные на привезенную икру, платежные ведомости и еще какие-то справки, но ничего криминального там не нарыл и уехал. Мы, было, уже успокоились, но перед самым Новым Годом нас вызвали в суд в качестве ответчиков.

Судьей у нас тогда стала очень приятная крупногабаритная женщина, переведенная из Мирного. Она нас вызвала для предварительного разговора и мы ей правдиво описали всю нашу эпопею во всех подробностях. Вот где пригодилась гора фотоснимков, отснятых мною! Разговор начался очень натянуто, но потом обстановка стала совсем непринужденной, ее интересовали подробности продажи рыбы и я дал ей телефоны в экспедиции. Не знаю, звонил ли кто-либо туда, но через пару дней на заводе стало известно, что нас в спекуляции не обвиняют. Оказывается, что рыбу можно было продать и по гораздо большей цене, чем я сторговал.

Суд над нами длился пару часов. За это время дама вдоволь налюбовалась снимками убитого медведя, выяснила наш доход и определила, что мы ни в чем не виноваты, но грозить оружием аборигенам не следовало. Устно высказала мысль, что завод практически задаром получил большую партию икры редких рыб, а мы - просто лопухи, что не потребовали оплаты, соответствующей затраченным усилиям. Мы были полностью оправданы по всем пунктам обвинения. Прокурорский пацан, просивший для нас по паре лет принудительных работ, «умылся» и ни с чем уехал в Мирный.

После суда мы сняли стресс обычным способом и на этом уже окончательно закончилась для нас поездка на Индигирку.


© Владлен Саврей

2008-2016


Ваши отзывы, вопросы, отклики и замечания о заметках Геннадия и однокашников мы с нетерпением ждем в .:специально созданном разделе:. нашего форума!

Копирование частей материалов, размещенных на сайте, разрешено только при условии указания ссылок на оригинал и извещения администрации сайта voenmeh.com. Копирование значительных фрагментов материалов ЗАПРЕЩЕНО без согласования с авторами разделов.

   
 
СОДЕРЖАНИЕ
Об авторе
Предисловие с послесловием
(Г.Столяров)
0. Начала
(Г.Столяров)
1. Живут студенты весело
(Г.Столяров)
2. Военно-Морская Подготовка
(Г.Столяров, Ю.Мироненко, В.Саврей)
3. Наши преподы
(Г.Столяров, Ю.Мироненко, В.Саврей)
4. Скобяной завод противоракетных изделий
(Г. Столяров)
5. Завод швейных компьютеров
(Г. Столяров)
6. Мой старший морской начальникNEW!
(Г. Столяров)
7. Про штаны и подштанники
(Г. Столяров)
8. Наука о непознаваемом - ИНФОРМИСТИКА и ее окрестности
(Г. Столяров)
9. Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Ю. Мироненко)
10. Владлен Саврей
(В. Саврей)
 
ПОДСЧЕТЧИК
 
Эту страницу посетило
364398 человек.
 

 

 



Powered by I301 group during 2000-2005.
© 2004-2021