Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.50. Квадратура круга
Очень частым и по своему эффективным достижением человека в преклонном возрасте являетя склероз головного мозга. И именно склероз головного мозга, а не спинного или костного. Несколько дней тому назад я ощутил это на себе, когда прочитав мой мемуар, жена сказала, что я забыл поведать о том, как оказался в Миноборонпроме и как его героически осваивал. Вот тебе и на - склероз помог мне забыть этот не очень приятный отрезок моей жизни, а жена напомнила.
Дело в том, что под псевдонимом Радькова, именем Наталия и отчеством Фёдоровна она была свидетелем моего «пришествия», т.к. состояла секретарём начальника 7 ГУ Н.А.Кучеренко, а потом и Ж.Я.Котина.
Что поделать? Ведь не омрачать же семейными скандалами оставшуюся жизнь…
По-моему, я уже где-то писал, что в 1968 году прибыл на постоянное жительство в Москву и стал «государственным служащим». Всё это произошло довольно быстро, поэтому толком и не понял куда вляпался.
Началось всё с того, что меня разыскал Ж.Я. Котин. Он добровольно сложил с себя полномочия начальника и главного конструктора танкового КБ на Ленинградском «Кировском заводе» и согласился занять освободившуюся должность заместителя министра оборонной промышленности СССР.
Это была непоправимая и трагическая ошибка, стоившая ему полной потери здоровья и в конце концов жизни.
Пока же он, узнав мой новый адрес, прислал референта, и я был «доставлен» в Министерство.
Надо сказать, что быть в Миноборонпроме до этого мне не приходилось. И вообще, о министерской жизни мне ничего не было известно. В процессе работы на «Кировском заводе» доводилось издали наблюдать с каким почтением встречало руководство завода и КБ министерских работников, но не более.
Поэтому министерство было для меня чем-то особенным, а его работники чем-то вроде действительных членов Академии Наук СССР – не менее.
Короче, я был взят Котиным, как говорится, «на понт», и через несколько дней стал действительным членом « СЕДЬМОГО ГЛУПРА» ( 7 Главного управления), распрощавшись навсегда с очень высокой для меня должностью на Химкинском машиностроительном заводе имени С.А. Лавочкина, где меня уже начали оформлять.
Котиным же я был определён в конструкторский отдел, занимавшийся всеми делами, связанными с созданием новых образцов бронетехники и модернизацией серийных. А для «обкатки» был назначен куратором ленинградского ОКБТ, т.е. того КБ, в котором работал до этого, и где Котин был главным конструктором.
Итак, утро первого рабочего дня. Начальник Главка Н.А. Кучеренко представляет меня коллективу конструкторского отдела. Коллектив встречает мрачновато, и через несколько минут я остаюсь один на один с выделенным мне пустым письменным столом.
В большой комнате 7 столов. Мой расположен справа, рядом с входной дверью.
Коллеги сидят лицами к окнам, т.е. ко мне спиной. Друг с другом не общаются, со мною тем более.
Всем, включая начальника отдела А.М. Макаренко, за 50. Мне же 35 – сопляк!
До обеда я никому не понадобился. Позабыт и позаброшен. Смотрю на спины сидящих и прислушиваюсь к их телефонным разговорам. В основном общаются с Харьковом, Тагилом и Омском. Оттуда что-то докладывают, вероятно состояние работ. Наши говорят тихо и односложно, как-будто что-то скрывая от соседей по комнате.
Становится противно – тарелка не моя. В середине дня в комнату заглядывает кадровик и оповещает, что через 10 минут все приглашаются в кабинет Кучеренко, он будет представлять меня коллективу Главка. Иду, как на эшафот.
В кабинет набилось человек 40. Представление длилось минуты 3. Кто-то пытался задать мне вопрос, но начальник его одёрнул – «вопросы в рабочем порядке, все свободны». В коридоре я заинтересовал только «секретчицу» - начальницу Первого отдела Марию Ефимовну. Она пригласила меня к себе и добросовестно выудила у меня интересующую её информацию - обо мне и моём семейном положении.
О деятельности в Ленинграде она была уже проинформирована начальником Первого отдела ОКБТ Евгением Зданчуком, который расписал меня с самых лучших сторон.
Я тоже не остался внакладе и «выудил» у неё информацию о своих коллегах по отделу и Главку. Как я и ожидал – почти все, кроме начальника Главка, оказались «дрянными людишками».
В следующие 2-3 дня меня уже никому не представляли, и я попытался разобраться во взаимоотношениях коллег по отделу.
А взаимоотношения заключались в том, что утром, входя в комнату, они иногда говорили – «здравствуйте», в конце рабочего дня (не раньше 7-8 вечера) прощаться было не принято, уходили по-английски – молча и тихо.
Общение заключалось в конкретных просьбах – открыть форточку или её закрыть.
Если бы отключили телефоны, а «сверху» не сваливалось какое-нибудь задание, весь день в комнате бы стояла гробовая тишина. Задания всё ж таки частенько сваливались, и тогда начальник отдела Макаренко тихим голосом просил подойти к нему соответствующего исполнителя.
Разговор вёлся почти шёпотом, так что понять что-нибудь с расстояния трёх метров было практически невозможно. Самое интересное, что когда это происходило, все остальные вели себя очень напряжённо, явно вслушиваясь в разговор.
Вскоре я понял причину происходящего. Она заключалась в том, что в государстве существовали три конкурирующих танковых конструкторских бюро:
- ХКБМ в Харькове, главный конструктор А.А.Морозов, создатель знаменитого Т-34 и разработчик семейства танков типа Т-64;
- УКБТМ в Нижним Тагиле, главный конструктор Л.Н. Карцев, создатель танка Т-62 и разработчик танка Т-72;
- ОКБТ - моё подшефное КБ в Ленинграде, сменивший Ж.Я. Котина главный конструктор Н.С.Попов, , разработчик танка с газотурбинным двигателем - Т-80.
Было и четвёртое - Омское КБТМ, главный конструктор А.А. Моров, которое никому не перебегало дорогу. Оно обслуживало серийное производство завода по выпуску танков типа Т-55, их модернизацией и созданием инженерных и специальных машин на танковой базе.
Ну, а если была конкуренция трёх КБ, значит существовали противоборство, неприязнь и скрытность между их кураторами.
Мало того , что для них я был «котинским агентом», меня ещё невольно стали втягивать в «междуусобицу», а воевать мне совсем не хотелось.
В других отделах Главка шла обычная человеческая жизнь – люди общались между собой, дружили, ссорились, болтали, сплетничали и т.д и т.п., а тут – холодная война.
Вскоре со всеми, кроме моих коллег по отделу, у меня стали налаживаться довольно хорошие отношения. Как выяснилось позже я оказался единственным человеком среди конструкторов, который пришёл с завода, т.е. неплохо знал производство, неоднократно участвовал в различных испытаниях опытных образцов всех видов отечественной бронетехники, имел кое-какой опыт конструктора, исследователя и испытателя. За время работы в Питере приобрёл достаточно много знакомых на заводах, в КБ, институтах и на полигонах, с которыми были хорошие и даже доверительные отношения. Приезжая в Главк, они «обнаруживали» меня, и мы встречались, как старые друзья. Это вызывало недоумение и недовольство у аборигенов моего отдела. Дружеские отношения здесь были не приняты, тем более с руководящими работниками предприятий и организаций. А взаимные обращения «на ты» или просто по имени без отчества - «аборигенов» шокировало.
Мало того, среди руководства подразделений министерства и частенько посещавших нас представителей Минобороны тоже оказались мои «старые знакомые» по госиспытаниям и правительственным показам…
И если это, как бы играло мне в плюс, то у коллег по отделу, включая начальника, оно вызвало плохо скрываемую неприязнь.
Вскоре я узнал, что практически никто из них за десятилетия работы в Главке напрямую не «общался» с танками. Танки они «знали» по фотографиям в отчётах или видели их издали при посещении заводских или опытных цехов во время кратких командировок. Залезать же в грязные танки было несолидно.
А теория, как говорится, без практики – мертва. Да и откуда этой практике было взяться в Москве на улице Горького в сотнях и тысячах километров от КБ и заводов.
Таким образом, я ещё не приступил к работе, а уже нажил себе пятерых недругов. Шестой – главспец по танковому вооружению, в это время был в отпуске и появился неожиданно для всех. Это был Георгий Михайлович Филимонов. Обнаружив меня справа от входной двери, вглядевшись и узнав во мне старого знакомого, он тепло поздоровался и поинтересовался: « Какая нелёгкая тебя сюда занесла?». Узнав, что мы стали коллегами, искренне обрадовался и выдал: « Ну, теперь в этом гадюшнике у меня будет товарищ с круглой задницей!». Я, растерявшись спросил: « Почему с круглой?». На что последовал незамедлительный ответ: «Ты же пришёл к нам с круглого танкового сидения, а у этих за десятилетия неотрывного восседания на конторских стульях задницы стали квадратными!». Этими словами Филимонов стёр у меня последнюю надежду поладить с «большинством» и вогнал меня в свою партию - «меньшевиков». Игра только началась, а счёт уже был 5 : 2 в пользу квадратных задниц.
Я невольно посмотрел на свой стул - квадратура круга! Какая нелёгкая меня сюда занесла? Отыгрываться… или уносить ноги?
Чем всё это кончилось? Видимо… , придётся писать продолжение.
|