Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.35. У нас спёрли самолёт!
Для рассмотрения вопросов, связанных с испытаниями танков Т-80 в районе посёлка Тоцкое Оренбургской области были заказаны два специальных авиарейса. Один на Ту-134 до Куйбышева, а второй от Куйбышева до Тоцкого самолётом, способным приземлиться на полевом аэродроме. Состав делегации был серьёзный: представители ЦК КПСС, Совета Министров, Министерства обороны, Минавиапрома. и отраслевых институтов в ранге директоров. Миноборонпром представлял первый заместитель Министра Лев Алексеевич Воронин, который прихватил с собой меня грешного. Всего человек 12. До Куйбышева мы долетели в комфорте и приземлились в прекрасном настроении. Заместитель начальника Оборонного отдела ЦК КПСС Игорь Фёдорович Дмитриев направился к диспетчеру « за самолётом», а остальные сконцентрировались в депутатском зале. Вскоре возвратился весьма рассерженный Игорь Федорович – « у нас спёрли самолёт! Диспетчеры, будь они…, перепутали нас с какой-то гуманитарной делегацией из ЦК и отдали его им! Вы тут отдыхайте, а я пошёл звонить Министру гражданской авиации». Минут через 20 последовала реакция Министра – к нам поочереди стали прибегать какие-то чины, извиняться и клясться, что вопрос решается, и самолёт вот-вот будет. Последней появилась солидная женщина в аэрофлотовской форме и пригласила нас пройти к самолёту. Идём, впереди наш предводитель с Л.А.Ворониным и двумя генералами, а за ними метрах в 15 все остальные. Женщина подводит нас к… Я до сих пор не очень разбираюсь в самолётах, а тогда вообще не интересовался. Перед нами что-то похожее на «Дуглас» времён войны, а может быть это был Ли-2, короче допотопное чудо 40-х или начала 50-х годов. Внешний вид, мягко говоря, бывалый. С правой стороны фюзеляжа открытая дверь, из которой солдат выбрасывал ящики явно из-под водки.
К проёму двери прикреплена вертикальная железная лестница, по которой «партийно-правительственной делегации» предстояло вскарабкаться на борт этого лайнера. Я представил себе, как тяжко должно быть на этой «лесенке» нашему Л.А. Воронину и не менее тучным генералам Ю.А. Рябову и В.П. Дикому. Мысли о предстоящих трудностях в жизни перечисленных товарищей прервал разговор откуда-то взявшегося капитана ВВС с солдатом, выбрасывающим из самолёта ящики:
- ты чего там делаешь?!
- ящики выбрасываю.
- они твои?!
- нет.
- так какого черта?!
В дискуссию вмешалась наша командирша и кое-как утихомирила разбушевавшегося капитана. Первый акт этого спектакля закончился, и практически без перерыва начался второй. На этот раз наши высокопоставленные товарищи, взяв в окружение командиршу, стали высказывать ей всяческие претензии по поводу предстоящего «спецрейса» на «этом допотопии». Сплюнув и закурив, капитан пошел осматривать самолёт, я двинулся за ним.
Когда же мы, сделав круг, подошли к месту старта, я понял, что командирша победила, т.к. генерал В.П.Дикий уже карабкался по лестнице.
Чтобы по-хамски не глазеть на мучения очень уважаемого мною человека, я закурил и присоединился к капитану, пребывавшему в весьма мрачном настроении. Он, как личность, меня заинтересовал. Судя по орденским планкам, капитан был награждён тремя орденами Боевого Красного Знамени, двумя Красной Звезды, орденом Отечественной войны и многими медалями, т.е. мужик прошел огонь и воду, а медные трубы проехали мимо. Китель бывалый, двухдневная щетина, возраст неопределённый, но больше 45, вчера наверняка очень много «принял». Нам же с ним лететь, вернее ему с нами. Невольно задумаешься, чем все это может кончиться, особенно если в этой жизни он разочаровался.
Соображаю дальше – всего вероятнее, его, боевого лётчика не оценили и затёрли должностные лица. Теперь же можно себе представить, как он на конечном участке своей жизненной траектории относиться к генералам и вообще к большим руководителям.
Можно конечно им воздать за всё, сделав так, чтобы его вспоминали долгие годы по фамилии, имени и отчеству – грохнуть об землю самолёт с этой делегацией – и все дела!
Подошла моя очередь, и я полез в самолет. Внутреннее убранство самолёта оказалось намного хуже, чем его внешний вид.
В хвостовой части осталось несколько не выброшенных солдатом ящиков, а в средней части фюзеляжа до кабины лётчика кроме старинного продавленного дивана с выпирающими пружинами, нескольких замызганных стульев, каких-то листов грязной фанеры, абсолютно ничего, напоминающего пассажирский самолёт, не было. Вся «мебель» была уже занята. На диванчике каким-то чудом умудрились поместиться Дмитриев, Воронин и два генерала, остальные расхватали стулья. Меня приютил на краешке доставшегося ему стула Владимир Петрович Николаенко, работник ВПК СМ СССР. Ну, вроде бы полный комплект, можно лететь.
Самое интересное, что экипаж самолёта состоял из одного человека - капитана с боевым прошлым. Ни второго пилота, ни штурмана, ни хотя бы одной стюардессы, не говоря уже о мягких креслах, обеда с коньяком и прочего в этом спецрейсе не было.
Наш лётчик, а отделяла его спину от нас узкая прозрачная плексигласовая перегородочка, несколько минут с задумчивым видом рассматривал какие-то рукоятки и кнопочки, чем вызвал недовольство Льва Алексеевича Воронина, сидевшего на краешке дивана у самой перегородки. « Командир, ты летать-то на этом сундуке умеешь?».
Командир слегка повернул голову в сторону Воронина:
- Если ты умеешь, лети сам.
- Как вы смеете, товарищ капитан, таким тоном разговаривать с первым заместителем министра оборонной промышленности, - не выдержав, закричал начальник НТК ГБТУ генерал В.П.Дикий.
Капитан вторично и ровно на столько же повернув голову, сказал
«Ааа…» и стал выруливать самолёт на взлётную полосу для попытки взлететь. Попытки было две. После первой мы кое-как остановились в конце полосы, развернулись и благополучно вернулись назад. А после второй каким-то образом умудрились взлететь и на бреющем полёте поскребли на восток.
Самолёт трясло, как телегу, диван с пассажирами старался переместиться в центр «салона», стулья с их обладателями прыгали и тоже куда-то стремились. Я встал, и ухватился за стойку плексигласового ограждения кресла второго пилота, дав возможность Владимиру Петровичу самому выбирать маршрут его стула.
Л.А. Воронин жестом руки подозвал меня к себе:
- Юр, постарайся сесть на место второго пилота и отвлеки этого летуна от дурных мыслей, действуй!
Я понял, что предположения о возможном поведении лётчика у нас с Львом Алексеевичем совпадают. Иду действовать. Наклоняюсь к лётчику и прошу разрешения посидеть в соседнем кресле. В ответ: « Валяй»! Сажусь - блаженство!
Смотрю на допотопный высотомер – 75, 100, 120, 90 метров… Пытаюсь жестами задать вопрос, почему трясёт. Он показывает пальцем в сторону лежащего у меня в ногах шлемофона и надевает свой. Ура! Налаживается контакт. Объясняет, что на малых высотах самолет копирует рельеф местности – как телега, а летим низко потому, что моторы «не тянут». Задаёт вопрос о пассажирах - кто такие? Я в мягкой форме стараюсь дать самую лучшую характеристику каждому. Вкратце и скромно рассказываю о себе. Оказывается, он родился в г. Луга, значит мы почти земляки. Слово за слово, разболтались. Летим прямо над железнодорожными путями. Впереди маячит какой-то город, облетаем его справа. Спрашиваю, что за город? Отвечает – Бузулук, и тут же:
- Я в суматохе забыл спросить точное место, куда вам надо.
Не фига себе – забыл! Говорю, что в воинскую часть рядом с посёлком Тоцкое. Если бы я ему сказал, что это место, где в 1954 году сбросили атомную бомбу, а Г.К. Жуков заставил войска в тот же день воевать на месте взрыва, он бы туда долетел с закрытыми глазами, но я забыл об этом сказать. Продолжаем разговор:
- Ты в этом Тоцком был?
- Был.
- Дорогу знаешь?
- Знаю, что из Бузулука мы ехали 10-15 км по дороге на юг до развилки и повернули влево на Оренбург, затем километров 40-50 и ещё раз налево, а там в нескольких минутах Тоцкое.
- Эта что ли развилка?
- Наверно эта…
Поворачиваем «телегу» налево. Летим. Чувствую себя паршиво. Заведу эту компанию куда-нибудь не туда – со мною поступят, как с Иваном Сусаниным. В голову лезет всякая чертовщина, вспоминаю про атомный взрыв. Говорю об этом лётчику, он даже заулыбался. Кричит мне, что знает это место, что там есть воинская часть, «хреновый полевой аэродром» и что нам минут 15 лёта.
Летим, чуть не задевая верхушек деревьев. Одного из генералов вытошнило от тряски, вентиляции нет, дышать противно. И вдруг деревья под нами исчезают, и впереди огромное поле. По левому краю поля маленькие машинки.
- Вас что ли встречают газики?
- Наверно…
- Тогда садимся.
Мы без захода на посадку просто снижаемся, касаемся земли, даём «козла», затем второго. Диван и стулья встречаются на середине фюзеляжа, куча мала. Приехали! К нам бегут военные. Обладатели дивана и стульев, проклиная всё на свете, выбираются из самолёта. Я спускаюсь последним. Между шасси на траве вниз лицом лежит лётчик, подхожу к нему, спрашиваю:
- Плохо?
- Паршиво.
- Чем помочь?
- Пить будете?
- Наверняка. Принести грамулю?
- Будь другом.
- Будет сделано.
Присоединяюсь к своим. Галдёшь! Одни вспоминают, как они летели и приземлялись. Другие, как увидели над лесом самолёт, за которым тянулся шлейф дыма и как он лихо уселся на поле.
После работы в воинской части, мы были приглашены командованием на «дружескую встречу», откуда я, прихватив бутылку и закусь для лётчика, за полчаса до окончания «встречи», был доставлен на лётное поле к самолёту. Капитан лежал в той же позе, в какой я его оставил уезжая. Прошло минут 10, и он весёлый и жизнерадостный полез в кабину готовить машину к отлёту. Стопроцентной уверенности в том, что наша компания согласится лететь на этом самолёте в Куйбышев, у меня не было. Неужели придётся ночевать в этой дыре в ожидании прилёта другого самолёта. Мои опасения развеялись через 30 минут, когда подъехали разгорячённые и решительно настроенные члены нашей делегации. Перецеловавшись с командованием воинской части, как тогда было принято, взлетели с первой попытки.
Полёт проходил без тряски и на приличной высоте, так что мы без приключений приземлились в Куйбышеве.
Перед тем, как пересесть в предоставленный нам лайнер, все высокопоставленные члены нашей делегации сердечно пообнимали капитана-лётчика и наговорили ему кучу добрых слов.
Игорь Фёдорович Дмитриев, прощаясь с капитаном, записал его «координаты», и как я потом узнал - жизнь, моего обретённого в полёте друга, кардинально улучшилась.
Дело прошлое, но на такой развалине мог летать и приземляться в чистом поле только лётчик асс, прошедший с боями не одну войну..
|