Глава 10
Владлен Саврей
(Владлен Саврей)
10.20. Рудник
С весны 1966 года постоянным местом работы для меня стал подземный рудник. До этого я как-то не удосужился там часто бывать, хотя и должен был проводить под землей не менее 30% времени для получения горного оклада. Мне это как-то проводили, учитывая важность работ на котельных и скважинах, а тут надо было подниматься в гору.
На Иультине не «спускались под землю», а именно «поднимались в гору», начиная с нулевой отметки - подножия сопки. Рудные жилы разрабатывали на разных горизонтах. На этих горизонтах были лавы, в которых бурили с помощью сжатого воздуха, а затем взрывали породу. Эту горную массу по откаточным штрекам вывозили электровозами в вагонетках до «опрокидов», а оттуда руда самоходом попадала в дробилки фабрики. Вся сопка была пронизана сетью восстающих штреков между горизонтами - узкими щелями - лазами, в которых стояли деревянные лестницы разной степени прочности и надежности. Некоторые горизонты выходили на поверхность, образуя так называемые «устья» штолен. Выходили они в распадки между сопками и были любимым местом летнего послеобеденного отдыха горняков.
На всю высоту сопки были пробиты вертикальные стволы: главный вентиляционный и подъемный. По первому мощные вентиляторы главного проветривания гоняли воздух, а по второму перемещались клети людского и грузового подъемов. Главный вентилятор располагался на самом верху сопки и добираться туда было очень не просто.
Повсюду были протянуты воздухопроводы от компрессорной рудника. Надежность работы системы выработки и подачи сжатого воздуха определяла работу всего рудника. Именно по компрессорной инспектор и выдал первое предписание.
В подземной компрессорной (была еще и фабричная компрессорная) стояли мощные компрессоры американской фирмы «Чикаго пневматик», которые были получены еще по ленд-лизу. Они исправно молотили уже много лет и никто при этом не задумывался, что там нет никаких контрольных приборов и защит от аварийных режимов. Все это должно было входить в комплект самих компрессоров, но то ли они не были смонтированы когда - то, то ли вообще их не поставили американцы. Машинисты уже привыкли работать «на глазок», но «Правила Котлонадзора» требовали обязательной установки всей автоматики.
Проекта на компрессорную не было и пришлось срочно его разрабатывать. Этому, естественно, предшествовал поиск нужных приборов на техбазе и на всех объектах комбината. Нашлись электроконтактные термометры и манометры, кое-что подарили на Эгвекинотской электростанции и под это я составил проект.
В этом проекте я «сочинил» схемы сигнализации и защиты с разгрузкой контактов измерительных приборов, которые потом всегда применял как типовые. Для пущей важности согласовал проект с РГТИ (пусть видят, что работаем и не гонят со сроками!) и начали монтаж.
В компрессорной мне нравилось работать: кругом чистота, порядок, совсем не похоже, что ты под землей. Работали там пожилые, серьезные мужики, досконально знавшие технику и многому меня научившие. Очень мне пригодилось это потом. Установку приборов, шкафов и прокладку кабелей делали аккуратно. На все ушло около месяца и наладку начали уже ближе к лету. Никаких трудностей не возникло - все работало отлично.
Пригласили инспектора РГТИ и подписали с ним протокол о выполнении предписания. Тот не ожидал, что все будет сделано так быстро и в полном объеме, но замечаний не сделал, а только пообещал, что это «...еще не вечер». Начальство выдало премию; я зарегистрировал несколько рацпредложений и опять вернулся к работам на фабрике. Там уже, в принципе, делать мне было нечего: все проектные дела решены, оборудование из Конотопа было на подходе, монтажники постоянно были загружены работой, финансирование открыто.
Видимо, почувствовав, что я готов расслабиться, инспектор РГТИ Евглевский накатал новое предписание. На этот раз он, очевидно, впервые прочитав в «Правилах» главу о внутришахтном транспорте, спохватился, что на руднике нет ни блокировки, ни сигнализации, ни управления стрелками с электровоза. Все это он должен был внедрить, будучи замом по ТБ, но это же надо работать! Инспектору гораздо проще: выдал предписание, назначил сроки, опечатал депо в случае невыполнения.
Разговор у начальства был длинный и громкий. Для выполнения этого проекта не было ничего! Где-то на складе когда-то валялись стрелочные переводы с приводами, но отыскать их было не легче, чем новое месторождение золота. Никакие уговоры на бывшего нашего зама не подействовали: есть проект, есть глава в «Правилах» - принимайте меры и выполняйте. В противном случае - остановка рудника.
Мне пообещали все, что угодно, лишь бы это предписание выполнить. Делать было нечего - сроки поджимали и надо было работать. Прежде всего я досконально изучил проект, в душе надеясь, что там, как всегда, будет много лишнего и усложненного. Так и получилось - многое можно было упростить, кое-что заменить и при этом сократить количество кабеля. Главное, что сдерживало работу - отсутствие аппаратуры. Пришлось изобретать.
Совершенно случайно на глаза попался концевой выключатель двухстороннего действия в разобранном виде. Нам же очень были нужны такие аппараты, но одностороннего действия: в одну сторону срабатывает, а в другую - нет. Таких у нас не было, а двухсторонних - сколько угодно. Покрутил я детали в руках и понял, что, если проточить кулачок выключателя, то можно получить то, что нам надо. Попробовали - работает прекрасно! Тут же подал предложение, чтобы можно было на законных основаниях изменить проект. Экономический эффект получался очень значительный, но оплатили его полностью.
Поставили пару слесарей на переделку датчиков и стали постепенно их монтировать. Но тут возникли серьезные трудности: постоянное движение составов не позволяло вести работы на троллеях и прокладывать кабели. Это на компрессорной было хорошо работать, а в штольнях под постоянным напором холодного воздуха от вентиляторов, где перчатки надолго не снимешь - очень было непросто.
Для работ на руднике я набрал небольшую бригаду и сам постоянно находился там. На другие объекты почти не появлялся, поручив все работы Арсентьеву и Москве.
Перед ледоходом на Амгуэме в Иультин прилетела большая делегация энергетиков во главе с министром Непорожним. Очень серьезно стоял вопрос о строительстве гидростанции на Амгуэме и министр решил сам посмотреть на створ, где эта стройка намечалась.
Отправились туда большим караваном, мобилизовав все броневики. На одном из них поехали туда и мы с майором Шарашкиным. Все было очень по-деловому и мне понравился Непорожний: вопросы задавал конкретные, болтовню «не по делу» пресекал. Место ему очень понравилось и вопрос о строительстве был решен. К тому времени уже были известны многие месторождения золота и два крупных ртутных месторождения: «Огненный» и «Пламенный». Энергии нужно было много для развития всего района, а угля в Эгвекинот не навозишься, да и линии электропередач были бы намного короче: до мыса Шмидта всего- то 85 километров. Поселок новый не надо было строить - Иультин только расстроить, а все строительные времянки поставить рядом с чукотским поселком.
Это я теперь, уже проработав тридцать лет в энергостроительстве, хорошо понимаю, а тогда мы серьезно спорили обо всех аспектах этой стройки, но все сходились на том, что ГЭС очень и очень нужна. При достаточном количестве энергии там можно было наладить жизнь не хуже, чем на Аляске, а уж богатства здесь просто валялись под ногами.
Приезд правительственной делегации и открывающиеся перспективы прямо таки вдохновляли. После отъезда министра в поселке начали хорошими темпами строить два четырехэтажных дома для гидростроителей.
К тому времени все, что надо было сделать для ликвидации незавершенного строительства, для чего меня и откомандировали в Иультин, было сделано в полном объеме и даже много сверх того.
Об этом поспешили отрапортовать в Совнархоз. В благодарность за успешную работу оттуда пришло штатное расписание, в котором не было моей должности - зам. главного инженера, а вводилась должность какого-то старшего механика по автоматизации.
Это была первая серьезная обида в моей работе. Настроение стало хуже некуда и работать совсем не хотелось. Начал «тянуть резину» в работах по сигнализации и блокировке на внутришахтном транспорте. Сроки выполнения предписания поджимали, руднику грозила остановка. Формально причин было много и основная из них: отсутствие аппаратуры по проекту института.
К тому времени я уже сделал проект с использованием переделанных выключателей, Работалось над этим проектом легко и интересно. Раньше мне приходилось только слышать о системах блокировки на транспорте и даже побывать на такой кафедре в ЛИИЖТе. Здесь же пришлось самому все делать, максимально используя институтский проект и готовые щиты.
Все это надо было внедрять, но сроки я затянул и тем самым вынудил начальство, отношений с которым практически не поддерживал, оплатить работы по аккордному наряду. Для ускорения решили работать ночью, когда в шахте нет надзора и можно было раскатывать кабель электровозом, бурить шпуры под крепление кабеля с вагонетки и другими способами нарушать ТБ, чтобы облегчить работу.
Самому мне пришлось работать наравне с ребятами в шахте, а получил я в два раза меньше, чем они по этому наряду. Это была еще одна несправедливость (по моему мнению) и я посчитал это обидным для себя. Терпение мое на этом закончилось и я написал заявление о переводе на рабочую сетку, мотивировав это тем, что «...семья большая, деньги нужны...» и что считаю понижение в должности неправомочным. Директор заявление не принял, сказав, что написано правильно, но «... не я Вас направлял, а Совнархоз; туда и следует направить заявление.» На получение разрешения перейти с инженерной должности в рабочие потребовалось время - слишком уж удивительный случай для советской практики. Вняли - разрешение пришло, чем я и поставил точку своего пребывания в Иультине.
В новом качестве - бригадира электрослесарей по автоматике 6 разряда я зарабатывал в полтора- два раза больше, а забот было немного. За это время спокойно сделали работы на вентиляторе главного проветривания. Добираться до установки было трудно: надо было чуть ли не ползком проходить около сотни метров узкой выработки. Заниматься этим каждый день не хотелось и мы с Ричардом ушли в гору на неделю, пока не сделали основную работу и не кончились запасы продовольствия. Вентиляторы гудели страшно. Дежурные сидели в узенькой клетушке со звукоизоляцией, а мы выходили на устье. Дело было летом, погода стояла неплохая и мы спокойно ночевали в распадке. Вечерами долго сидели у костра и отдыхали душой. Все это мне казалось немного нереальным и хотелось, чтобы все скорее стало определенным и появилась какая-то перспектива..
Тогда же мне пришлось принять серьезное решение, отказавшись от лестного предложения перейти на работу в «Сибмонтажавтоматику», но в тот ее отдел, который работал на оборонку: монтировал ракетные шахты и пусковые комплексы. Предложил мне это какой-то мужик, представившийся работником «СибМА», но у него на лбу было написано, что он из КГБ.
По его мнению у меня были все предпосылки для этой работы: военный институт, опыт работы на монтаже и наладке в подземных условиях, допуск к работам особой важности и прочее. Не учел он только одного: при той работе я или совсем не буду видеть ни жену, ни детей или мне придется таскать их за собой по «точкам» в такие места, где буквально не ступала нога человека. Но я это очень хорошо понимал и потому решительно отказался от такой работы к большому неудовольствию моего собеседника.
Все это время я даже не появлялся на фабрике и в конторе. Знал только, что «службы» как таковой уже нет, а осталась только группа эксплуатации, да и ту готовились передать в подчинение цехам. Из короткого опыта работы в качестве рабочего на эксплуатации автоматики я вынес твердое убеждение, что никогда не смогу работать только в эксплуатации. Для меня просто необходимо было делать что- либо новое, а ежедневная рутина претила. Я готов был заниматься эксплуатацией как руководитель, но как исполнитель никогда. С таким убеждением я прожил до конца своей трудовой жизни.
К тому времени и в Союзе произошли очередные реформы: разогнали Совнархозы. В Магадане организовалось Объединение «Северовостокзолото», куда вошли все предприятия Колымы, Чукотки и Якутии вместе с начинавшейся добычей алмазов.
Мне пришел вызов из Магадана, где предлагалось работать во вновь созданном Управлении пуско-наладочных работ, а вслед за ним и письмо от начальника Управления В.В. Иванова - старого моего знакомого из Энерголаборатории. УПНР организовалось на базе этой лаборатории и ему поручались все работы по автоматизации в Объединении. Мне он предлагал возглавить работы на территории всей Якутии и приглашал приехать в Магадан для переговоров. Я ответил согласием и стал оформлять перевод в УПНР. До свидания, Иультин !
Новый 1967 год я встретил в качестве начальника якутского участка УПНР с перспективой превратить этот участок в якутский филиал УПНР на предприятиях алмазной промышленности. Пару раз я зашел в институт, повстречался с ребятами и понял насколько изменился и «повзрослел» за время иультинской эпопеи. На фоне того, что мне выпало сделать и пережить за это время, их дела и заботы выглядели незначительной возней. Я еще раз убедился, что правильно сделал свой выбор. В Иультине я доказал себе и другим, что могу выполнить любую работу в пределах своей специальности и не только головой, но и руками. Так что, «...нет худа без добра» и появилась надежда, что черная полоса в жизни кончается. С тем я сел на ИЛ-14, чтобы лететь в Мирный через Якутск
|